Книга Мимолётный Альянс - Лина Мур

– Сколько ты видишь пальцев?

– Семь… восемь… я хочу домой… мне страшно… я домой хочу… отпустите меня… я…

– Джина, всё в порядке. Сейчас тебе сделают укол, и ты уснёшь, поняла?

Дёргаюсь на чём-то мягком. Я не могу даже вспомнить последние события, но знаю, что мне будет больно.

– Подержи её, я не могу попасть в вену…

– Нет, пожалуйста, – скулю я.

Моё тело как будто парализует. Сквозь мутную пелену я вижу знакомое лицо. Я помню его…

– Не убивай меня…

– Тише, Джина, убийство не выход. Ты же меня везде достанешь. Отдыхай.

Я чувствую, как по моим венам несётся прохлада, а через несколько мгновений всё снова гаснет, словно выключили свет.

                                       ***

Нехотя открываю глаза и переворачиваюсь на бок, желая ещё немного поспать. У меня был жуткий кошмар. Я, конечно, знала, что у меня богатая фантазия, но, чтобы настолько, никогда бы не подумала. Может быть, стоит начать писать статьи?

Что-то не так. Голова большая, словно я перебрала вчера. Но даже тогда я не ощущала ломоту во всём теле, словно по мне проехал поезд. Я не чувствовала себя разбитой и такой подавленной. А я ещё глаза не открыла. Хотя… подавленность – это моё нормальное состояние с рождения.

Пахнет странно. В моём номере пахло морем, а сейчас цветами. Очень сильно пахнет цветами и зеленью.

Открывая глаза, вижу незнакомые балконные двери, распахнутые настежь. Белоснежный тюль мягко развевается от ночного ветерка.

Это явно не мой гостиничный номер. В нём не было таких высоких потолков, тёмных штор, собранных по бокам, светлого ковра и уж точно не должно быть меня. Помимо этого, я вижу свет. Он слабо освещает другую часть комнаты. Точнее, то, что находится у изножья кровати.

Медленно поворачиваю голову. Мой взгляд ещё немного размыт, но я различаю небольшой столик, накрытый белоснежной скатертью, вазу с цветами и поднос с едой.

– Чур меня! Сгинь, нелюдь! – воплю, когда из тени выходит самый кошмарный кошмар моей кошмарной ночи.

– Нет… нет, ты же не настоящий, да? Я ещё сплю, и ты… – скулю, подскакивая на кровати, и прижимаюсь к мягкому изголовью.

– Как же мне нравится, когда ты меня боишься, Джина. Обрадую, я настоящий, и ты ещё жива. – Гадкая улыбка расползается по губам Дерика. Он снова во всём чёрном, как чёртов волк, подбирается ко мне ближе и ближе…

Тяну на себя одеяло. Нечаянно задеваю шишку на голове и издаю писк.

– Что тебе нужно? Где я…

– Ты там, где я хочу. Теперь так будет всегда. Ты моя личная шпионка, и с этого момента работаешь только на меня.

– Ещё чего, я не шпионка и не буду на кого-то работать. У меня уже есть две работы… это оплачивается? Не хочу знать. Тебе меня не соблазнить деньгами… не подходи, – произношу и жмурюсь, когда он приближается настолько, что вот-вот сожрёт меня со всеми моими шишками за всю жизнь.

Я чувствую, как матрас прогибается. Меня бросает в пот. От слабости. Конечно, от слабости, а не от тяжёлого, но довольно приятного запаха одеколона. Аромат слабый, хотя я ощущаю его. Боже, восхитительно пахнет, зараза. Мой бывший не любил никаких духов. Естественный запах и дезодоранты без отдушек. А вот парни Инги всегда пахли хорошо. Мне это нравилось, но я, конечно же, находила в этом минусы. Не все запахи мужских одеколонов приятны, но есть такие, от которых голова кружится. Или она кружится у меня от сотрясения. Точно! Я помню! Теперь я всё помню! Вот же я попала-то…

Открываю один глаз, так как больше никакого движения не было. Надеюсь, что жуткое чудовище Дерик исчез… не повезло. Он сидит на моей кровати… моей ли? Не важно, он сидит на ней и смотрит на меня. По коже аж мурашки ползут.

– Почему ты так смотришь на меня? – шепчу я.

– Без рвоты на лице ты куда более симпатична.

Ну да, без этого нельзя. Хам.

– А ты, в принципе, несимпатичен, так что тебя даже рвота не спасёт. Где я, и что ты от меня хочешь? Ты похитил меня? Взял меня в заложники? Ты… Боже, опять голова болит. Что ты со мной сделал? Меня накачали вашими наркотиками для улыбок? Вы…

– Мда, беру свои слова обратно. Когда ты в отключке, то намного симпатичнее. Никак иначе. Умей закрывать вовремя рот, Джина. Иначе тебя убьют раньше, чем ты донесёшь информацию до заказчика, – цокает Дерик, поднимаясь с кровати.

Боже, какой он высокий. Конечно, я тоже не малышка, но сейчас, с моего угла зрения, он кажется огромным. Дерик проводит ладонью по своим вьющимся волосам и двигает шеей.

Он же не начнёт раздеваться, да? Музыки нет? Хотя…

– Врач сказал, что у тебя сотрясение, и тебе нужен постельный режим два дня. Один день ты проспала, значит, я жду ещё один, а потом… – замолкая, Дерик оборачивается.

– Нельзя так поступать, ты в курсе? Говоришь и потом прекращаешь говорить. Это не работает со мной, я стойка к мужским заигрываниям. И если уж ты хочешь меня напугать, то разденься. Это меня напугает больше всего. Хотя нет… смотреть не на что. Были и получше, чем ты. Поэтому выкладывай, что ты хочешь, и воду подай. У меня во рту словно мышь сдохла.

Хоть голова и начинает болеть с новой силой, но я не подам вида. Достаточно, что меня украли и обворовали. Хватит с меня приключений. Хочу домой. Хочу в свой стабильный, обычный мир, где ничего странного не случается.

– На столе суп и вода. И также там лежит таблетка. Прими её, избавь всех нас от своего присутствия хотя бы ещё на один день, Джина. Прислуга для тебя под запретом. Завтра я вернусь, и лучше тебе спать, иначе…

– Опять? Снова это твоё многоточие. Меня это раздражает. Нормально говори что хочешь, – возмущённо повышаю голос, и он отдаётся в каждом уголке головы.

– Лучше тебе не знать, что я имею в виду под многоточием, Джина. Лучше не знать.

Наблюдаю за тем, как Дерик проходит через всю огромную комнату и скрывается за дверью.

Нет, он ей специально хлопает так, что удар отдаётся в моей страдальческой голове. Затем я слышу поворот ключа. Чёрт.

Сижу ещё немного, прижавшись к изголовью кровати и сжимая пальцами одеяло, чтобы убедиться, что он ушёл с концами. Так, надо действовать. Головная боль ничто по сравнению с моими воспоминаниями. И когда я уже научусь закрывать свой рот? Что со мной не так? В воде здесь, что ли, какой-то наркотик, раз мне хочется постоянно отвечать этому кретину и выставлять себя ещё большей дурой, чем меня считают?

Откидывая одеяло, озадаченно смотрю на шёлковую сорочку с гипюровыми вставками. Так, это не моё. Трусики мои. Это хорошо. Но остальное не моё. Где мой бюстгальтер? Где мои джинсы? Где моя блузка? Боже, снова ограбили, но теперь я знаю, чьих это рук дело. Дерика.