Книга Теоретик. Храм из хрусталя - Владимир Корн

– Игорь, давай-ка я сам. А еще лучше будет, если отойдешь в сторонку, – сказал Трофим.

Он приблизился к двери, встал сбоку, побарабанил по ней пальцами и позвал:

– Анфиса, к тебе гости пришли!

Дверь представляла собой одно название. Прямоугольный кусок фанеры, где вместо ручки болтался кусок веревки с завязанным на ее конце узлом.

Трофим подождал несколько секунд, постучал еще раз и позвал уже куда громче.

– Анфиса!

– И чего кричать? – раздалось за нашими спинами. – Сама вижу, что пришли.

Когда она успела подойти и почему мы не услышали шум ее шагов, было непонятно. Женщина была обряжена в длинную, до самых пят цветастую ситцевую юбку и совсем не гармонирующую с ней камуфлированную футболку. Волосы с проседью на висках связаны на макушке шнурком, образуя недлинный хвост. Несомненно, когда-то она была весьма и весьма привлекательной женщиной. И даже сейчас на ее рано постаревшем лице сохранились остатки былой красоты. Сколько же ей? Да не больше тридцати пяти. Возраст, когда на Земле многие женщины в полном расцвете и им еще цвести и цвести. У Анфисы же и морщин хватало, и глаза какие-то тусклые, без всякого блеска. Справедливости ради, ничего в женщине не выдавало того, что о ней говорили. И еще, определенно ее не было на берегу. По крайней мере, к столу Анфиса не подходила. Иначе бы точно запомнил: есть в ней нечто, что выделяет из толпы и чего сразу не забудешь.

Слава рассказывал, что психиатры своих пациентов первым делом внимательно рассматривают. Признаком многих психических расстройств является то, что человек перестает за собой следить. Не соблюдает элементарных правил гигиены, плюет на то, как он выглядит, и так далее. Анфиса такого впечатления не производила. Ну разве что ее футболка никак не сочеталась с юбкой. Но и то, и другое было чистым, а модных бутиков в этом мире нет.

– Здравствуйте! – приветствовал я женщину. – Мне хотелось бы с вами поговорить.

– Ты тот самый эмоционал, к которому сегодня утром все бегали?

И мне не оставалось ничего другого, как утвердительно кивнуть.

– Что у тебя с рукой?

– Побаливает.

Рука действительно периодически одаривала острой болью, хотя старался ею не шевелить. Но опухоль как будто немного спала, и цвет кожи уже не так походил на цвет вареного рака. По возможности я старался не вынимать ее из кармана, почему-то в полусогнутом состоянии она вела себя более мирно. Рука и сейчас продолжала в нем оставаться. И как она тогда поняла? Но пришел к ней в дом в надежде получить ответы совсем на другие вопросы и потому сказал:

– Анфиса, мне бы очень хотелось кое-что у вас узнать.

На всякий случай мною был приготовлен заполненный жадр, но предложи она заполнить свой собственный, отказывать бы не стал. Надеясь, что рука после этого не отвалится. И еще прихватил с собой немного чаю. Это настолько редкостная здесь вещь, что, возможно, совместное чаепитие заставит ее заговорить на интересующие меня темы. Общаться возле дома не хотелось, все-таки перквизиторы – не та тема, которую стоит обсуждать, встретившись случайно где-нибудь на улице. Но Анфиса продолжала стоять, пристально уставившись в мое лицо. Трофим теперь находился практически за ее спиной. Вероятно, для того, чтобы успеть перехватить, если она вдруг бросится.

– Пошли в дом, Степан, – наконец сказала женщина.

– Меня зовут Игорем. – Но она ни малейшего внимания на мои слова не обратила.

Внутреннее убранство тоже было весьма скромным и напомнило мне тот дом, в котором мы с Лерой прожили целый день в Радужном, а больше и не получилось. Ничего лишнего – полка на стене, стол, два табурета. Разве что вместо набитого травой надувного матраса – целый топчан.

Кстати, аккуратно застеленный. На стене, той самой, где снаружи сушились пучки какой-то травы, висела картина – местный пейзаж. О чем с уверенностью можно сказать, ведь центральную ее часть занимало дерево, и на Земле таких нет. Где ствол и стволом-то назвать нельзя – как будто сплетение корней, которым не нашлось под землей места, а листья походят на длинные, ярко-оранжевого цвета спирали. Справедливости ради, таких деревьев я и здесь ни разу не видел. Так что вполне может быть, оно – порождение фантазии автора.

– Давай-ка я руку тебе посмотрю, – сказала Анфиса, даже не предложив присесть.

И я послушно ее протянул.

Разглядывать она ничего не стала, а сразу же начала руку мять. Сильно, как будто месила в ладонях глину. Было довольно больно, но я стоически терпел, надеясь, что Анфиса знает, что делает.

– Так о чем спросить-то хотел? – не прерывая своего занятия, поинтересовалась женщина.

– Понимаете, Анфиса, мне очень нужно найти перквизиторов.

Удивительно, она не вздрогнула, чего стоило бы ожидать.

– Зачем?

– Они украли у меня девушку, которую я люблю.

– Другую найди, – неожиданно уронила Анфиса. Как будто речь шла не о живом человеке, а об украденной вещи. Когда рассердился, затем плюнул и купил себе новую. – Возьми себе ту же Ольгу.

– Какую еще Ольгу? – У меня на этой планете даже знакомых девушек с таким именем нет.

– Она вместе с вами на катере приплыла.

Не было на нем никакой Ольги. Пришлось покоситься на Трофима. Возможно, он что-нибудь понимает? Тот едва заметно развел руками: самому бы знать, о ком она именно.

– Которая блондинка.

Светловолосая среди девушек только Ирма. Неужели о ней идет речь? И еще, совсем ли не правы те люди, которые утверждают, что у Анфисы проблемы с головой? Я для нее – Степан, Ирма вдруг стала Ольгой. И откуда такое у нее равнодушие? Женщины куда более впечатлительные, особенно когда дело касается любви. Тут как будто бы мужик заявил. «Игореха, да чего ты печалишься? Ну пропала и пропала! Ты посмотри, сколько их! И одна другой краше, выбирай любую!»

– Анфиса, – я постарался сделать голос как можно мягче, – мне не нужна другая. Я хочу вернуть Леру. Скажи мне, пожалуйста, или хотя бы намекни: где их искать? Мне бы только ниточку!

– С рукой не хочешь навсегда попрощаться? Тогда неделю в нее жадры не бери.

Да при чем тут моя рука? Речь идет совсем о другом!

– Отстань, я сказала! – довольно зло произнесла Анфиса.

И я бы принял слова на свой счет, когда бы она в тот самый момент не повернулась и не поглядела куда-то в угол, на абсолютно пустое место. Мы с Остапом переглянулись: что это было? Она разговаривает с кем-то, видимым только ей самой? У нее такая манера разговаривать с собеседниками? Но в любом случае явно у нее не все дома. Вздохнув, полез в карман за жадром. На всякий случай, правой рукой. Вынул его и положил на стол. Жадр и без того выглядит замечательно. Но сейчас, когда через стекло на него падали лучи солнца, он завораживал своей красотой. Затем сделал очередную попытку: