Книга Ненавижу тебя любить - Анна Веммер

Я работаю третью двенадцатичасовую подряд, чтобы уйти к Машке в три. Мне кажется, что если сяду хоть на секунду, то отключусь. За встречи с дочерью я буду платить здоровьем, а значит, больше нельзя приходить с работы и падать на постель, мгновенно отключаясь. Нужно искать то, чем я смогу заниматься долго, ибо можно прыгать между столиками, когда тебе двадцать пять, но долго это не продлится.

Ноги болят просто адски. Будь моя воля, я бы сняла балетки и ходила босиком, но за такое менеджер убьет и выставит на улицу без зарплаты. Поэтому я, стиснув зубы, терплю. И день сегодня, как назло, людный: все-таки пятница.

Диана — девчонка, которая подхватит мою смену, приходит на десять минут позже, чем договаривались. Мне хочется на нее рыкнуть, но я сдерживаюсь. Если она откажется, я не попаду к Маше, и тогда всему, что я так долго строила, придет конец.

Отдаю сменщице половину чаевых, заработанных за сегодня, и поднимаюсь. Я думала, что если минут десять посижу, то ноги пройдут, но, едва поднимаюсь, тут же охаю от боли и чуть не падаю. Если расходиться, не стоять на месте, то боль терпимая, но стоит дать ногам хоть минутную передышку, мне начинает казаться, что я хожу по куче раскаленных лезвий.

Если бы у меня был в запасе хотя бы час, я бы съездила домой переодеться, но приходится нестись на всех парах к садику, чтобы не опоздать за Машкой. Проклятая теплая осень! Я и не подумала взять запасную пару туфель, я вообще не ожидала, что новые балетки будут так жать и натирать.

От обиды и жалости к себе хочется разреветься прямо в метро, но кто виноват в том, что я понятия не имела, как разнашивают дешевую обувь? В прошлой жизни все было проще. Мне не приходилось таскать по двенадцать часов тарелки с едой, а туфельки покупались мягкие, кожаные и если вдруг натирали ногу, то вызывали только досаду.

Но все это меркнет в преддверии вечера с Машкой. Ради нее я готова терпеть любую боль, когда я выхожу из метро, то сердце бешено стучит в груди в ожидании встречи с моей девочкой. И только у ворот садика накрывает страхом.

Что устроил бывший после того, как я сбежала с Машкой? Что он говорил воспитательницам и девчонкам, как они отреагируют на меня?

Черт, сложнее всего не жить самостоятельно и не зарабатывать на кусок хлеба, а встречаться с людьми из прошлой жизни. Видеть в их глазах осторожный интерес, немой вопрос «как же ты умудрилась так накосячить». А иногда и торжество.

Захожу в садик и мысленно ругаюсь — администратор сегодня снова Рита и она при виде меня бледнеет.

— К-ксения Валентиновна… здравствуйте…



Я обещала себе быть сильной и уверенной.

— Здравствуй, Рита. Я за Машей, полдник уже закончился?

— Ксения Валентиновна… вы меня простите, но… я вам Машу не могу отдать.

— Почему же?

— Владимир Борисович… он так ругался и кричал, у нас чуть Людмилу Михайловну не уволили! И меня… мы думали, он полицию вызовет!

— Ну что за ерунда, разминулись во времени, он испугался, перенервничал, подумаешь. Я предупредила няню, няня забыла предупредить мужа, всех поставила на уши. Мы решили все вопросы.

— Вы в разводе.

— Не в тюрьме же. Рита, я прав родительских не лишена.

— Ксения Валентиновна, — умоляющим голосом канючит девушка, — я не могу, простите меня!

— Хорошо. Если я сейчас Владимиру позвоню, и он вам лично подтвердит, что Машу можно мне выдать, вы перестанете дрожать и позовете ребенка?

— Д-да…

Делать нечего, я набираю номер бывшего и с замиранием сердца слушаю длинные гудки. Правда в том, что я даже не уверена, что он передумает. И если услышу в трубке «знаешь, я решил, что сегодня не получится», то сгорю со стыда.

— Черное, — слышу на том конце провода без всяких «привет» и «как дела».

— Что?

— Если ты спрашиваешь, что надеть на встречу со мной ночью, то ответ — черное.

— Размечтался, будет синее.

— Ты позвонила сказать, что уже выпустила коготки? Потерпи четыре часика, если будешь хорошей девочкой, я трахну тебя еще в машине.

— А если буду плохой — то по голове?

— Серьезно, что тебе нужно?

— Мне не отдают Машу, ты всех тут запугал до полусмерти. Я сейчас дам трубку Рите — подтверди, пожалуйста, что я имею право забрать дочь из сада, и ты не открутишь ей за это голову. Только не озвучивай ей свои планы на вечер, а не то она позвонит в опеку.

Рита мучительно краснеет, хотя и слышит только половину диалога.

— У Маши вылезла аллергия на дыню, к слову. Не корми ее ей.

— Хорошо, а у аллерголога вы были?

— Были.

— И что сказал?

— Дыню — не жрать. Давай быстрее, у меня сейчас встреча.

Несколько секунд Рита сосредоточенно слушает, что ей там говорит Владимир, потом возвращает мне мобильник и вымученно улыбается.

— Простите меня, Ксения Валентиновна. Просто ваш муж… то есть, бывший муж, очень громко кричал.

Повезло тебе, Рита, ой как повезло. Кричал всего лишь…

У меня адски болят ноги и спина, от одной мысли о вечере в компании бывшего дрожат руки, а еще смертельно хочется спать, я почти не спала ночью, но ни за что я не променяю моменты с Машей на сон или отдых. Она радуется мне, хвастается нарисованной картинкой, безропотно дает мне себя одеть и постоянно спрашивает, куда мы пойдем. Под неодобрительным взглядом воспитательницы мы выходим из садика и садимся в машину — водитель уже ждет, готовый отвезти куда нужно. Сначала меня раздражало, что бывший выдал надсмотрщика. Но едва вспоминаю Царева — и раздражение тут же проходит. Неизвестно, что ему придет в голову. Только бы Машку все эти конкурентные игры не зацепили.

— Папа сказал, у тебя аллергия на дыню случилась.

— Да!

— А что за аллергия?

— Нина-а-аю. Няня дала дыню, а я вся чесалась. Папа повез меня к влачу-у-у… а он поставил укол!

— Бедная моя, больно было?

— Да! Но папа купил мне корзиночку с киви.

— Папа у нас заботливый.

А главное логичный. После аллергии на дыню купить ребенку корзинку с киви. Что может пойти не так? Как бы мне так извернуться и встретиться с этой няней… вряд ли Володя будет меня слушать на тему, куда и как отвести ребенка, а вот няня может и внять доводам разума. Особенно, если ее правильно обработать и подсказать, как преподнести информацию шефу.

— А когда ты вернешься домой? — спрашивает Машка.

— Понимаешь, солнышко, дело в том, что я теперь живу в другом месте. И буду приходить к тебе в гости.

— Ты редко приходишь, — хныкает Маша и дует губки.