Книга Подозревается оптимистка - Татьяна Луковская

Видно, все зубы у Кабачка останутся целыми, и тот острый клык тоже.

Вот так ждешь расплаты, взываешь к справедливости, придумываешь, каково оно будет, когда тебя наконец оценят, затоскуют, пожалеют об утрате, готовишься злорадно потереть ручонки, а наступает этот долгожданный миг, и ничего уже не хочется. И звонка этого со вкусом горечи тоже не надо. Пашку Нине было искренне жаль, не ушел бы он тогда от нее к другой, все равно был бы несчастен – фантазировал, как бы взлетел вдали от нее, чего мог бы достигнуть, и тихо ненавидел дочь слесаря. Есть категория людей, которая вечно недовольна жизнью – обстоятельствами, окружающими людьми, возможностями. Пашка из таких, он мучается сам и прессует других.

«Надо убрать его номер в спам».

– Поспал? – улыбнулась она щенку. – Пошли бегать, а то ты уж больно какой-то округлый, не спортивный, а тебе надо расти, крепнуть, ты теперь у меня главный защитник. Да?

Колобок одобрительно чихнул.

Они побегали по бетонной дорожке, поиграли в прятки за кустом сирени, повалялись на пледе в тени цветущего сада.

– Быстро ты мне замену нашла, – высунулся из-за забора Васька, с напускным недовольством разглядывая пухлого соперника. – Эх, братан, вызвал бы я тебя на дуэль, да мелковат ты.

Кабачок был весел и на вид расслаблен, но теперь Нина знала, что доверять этой демонстративной безалаберности не стоит.

Она несколько секунд раздумывала, а потом выдала:

– Меня в начале апреля видели на городище… мальчишки видели, братья Лисицыны, – а чего молчать, все равно узнает, дети не умеют хранить тайны, даже если об этом слезно попросить.

Васька скосил голову вправо и прищурил левый глаз:

– А поподробней?

– Я блуждала по поселению с лопатой в розовом плаще, а когда увидела мальчишек, рванула в лес.

– Быстро рванула? – усмехнулся Васька.

– Только пятки сверкали.

– А что же вы, Нинель Александровна, на раскопки в нарядном плаще пошли, у вас же куртка спортивная есть?

– Черную куртку я привезла неделю назад, в огороде возиться, – выложила Нина, хотя это могло бы стать ее хлипким алиби.

Ну, что он скажет? Как-то должен же прореагировать на признание «матерой аферистки».

– Во сколько тебя во вторник везти за лекарствами? – буднично спросил он.

И все?! А лично поговорить с пацанами, а осмотреть лес, а прикинуть, кто мог вместо Нины там копаться? Лентяй.

– К одиннадцати, – обиженно буркнула она и, подхватив щенка на руки, зашагала к дому.

– Как зверюгу назвала? – полетело ей в спину.

– Колобок. 

– Бедняга. Не расстраивайся, дружище, я буду звать тебя Рексом.

– Свою заведи и называй как хочешь, – Нина вошла в дом и в знак протеста громко хлопнула дверью.

Глава XV. Бабник?

Кабачок подъехал к самой калитке Нины ровно в десять, пижонски посигналил, предварительно опустив ветровое стекло. Пассажирка демонстративно обошла распахнутую для нее переднюю дверь и уселась на заднее сиденье.

– Ну-ну, – холодно бросил Васька.

Поехали молча.

При выезде из Веселовки на обочине Нина заметила голосующую женщину и присмотревшись, узнала ту самую Ладу Валерьевну, к которой совсем недавно так рвалась попасть в гости.

– Давай подвезем, – попросила Нина, жалостливо посмотрев в зеркало заднего вида.

– Давай подвезем, – недовольно поджал губы Васька, но крутнул руль к обочине.

– Вы в райцентр? – заглянула женщина в кабину. – Подбросите?

– Садитесь.

Лада села на переднее сиденье рядом с водителем. Машина плавно тронулась. Ростом попутчица была на полголовы выше Нины, лицо излишне вытянутое, узкое, но ухоженное, тщательный макияж казался легким и едва заметным, так накраситься могла только женщина, не лишенная вкуса. Волосы играли на солнце насыщенно-черным цветом, но пробор выдавал тонкую полоску седины. Одета Лада была небрежно, по дачному, и в то же время с модным налетом – водолазка, джинсы и обвивающая плечи приглушенных пастельных оттенков шаль. В селе женщина держалась замкнуто и нелюдимо, что рождало поток догадок и питало фантазию местных сплетниц. Вот и в машине попутчица напряженно молчала, отстраненно разглядывая проплывающий мимо пейзаж.

– Как вам в наших местах? – начал поддерживать разговор Васька.

– Ничего, – сухо кивнула Лада, Нина почувствовала, что она не хочет беседовать.

А вот Кабачок либо этого не заметил, либо нагловато проигнорировал:

– Вы, говорят, из столицы?

– Да.

«А этот откуда уже знает? Баба Рая про всех доложила?»

– Из самой столицы да в нашу глушь? Разбитое сердце или за экологией приехали?

Нина аж поперхнулась от его беспардонности.

– Экология – это наука, за ней проще в Академию наук сходить, – отбрила его Лада, и Нина злорадно улыбнулась.

Васька заметил ее ухмылку в зеркало заднего вида, но не обиделся, а наоборот подмигнул.

– А чем здесь занимаетесь? Любопытство просто раздирает – на что живете?

– Степа! – не выдержала и одернула его Нина.

«А вот как его на людях называть? Степа или Вася? Кабачок он и есть Кабачок».

– Ну, я же так, из житейского любопытства, – небрежно повел он плечами. – Я вот как белка в колесе кручусь, жизни не вижу, а тут человек с природой сливается и горя не знает. Говорят, пейзажи пишете, неужели покупают? – новый укол в сторону попутчицы.

– Покупают, – ледяным тоном ответила Лада.

– Здорово, так вы к нам за вдохновением приехали? Впечатлений, так сказать, набраться? – Васька прессовал и прессовал несчастную даму, а краснела Нина.

– У меня ослабленный иммунитет, мне посоветовали сельский воздух, ­– с легким психом кинула Лада.

– У нас замечательный воздух, и вода кристальная, – вступилась Нина, разбавляя допрос светской беседой. – Степа, ты заметил, какая здесь хорошая вода, и вкусная? Пьешь и не напиться. 

– А родственники не беспокоятся, что вы так далеко забрались? Не переживают? – пропустил он мимо ушей реплику Нины.

– Мы созваниваемся.   

Васька еще долго выведывал сюжеты пейзажей, да где у художницы любимые места для вдохновения, как она находит живописность реки и леса. Здесь Лада немного оттаяла и охотно рассказала о лесном овраге и ручье за сосновым бором, и набросках старой времянки Ковалевых под соломенной крышей. Беседа стала более непринужденной, но все равно, когда на обочине показался указатель райцентра, Лада Валерьевна заметно выдохнула. «Интроверт и социопат», – сделала про нее вывод Нина.