Книга Растворюсь в тебе - Татьяна Чащина

Пока Савва круглыми глазами изучал наши бумаги, я набрала номер на своём телефоне.

— Да, — рявкнул Вадим.

— Папа у нас неприятности, нужно встретиться сейчас в службе безопасности. Это очень важно.

6

В папином кабинете стояла гробовая тишина. Все ждали, когда Олег, второй бета клана, главный экономист ознакомиться с предоставленными Максом документами. В этот раз на собрании было больше бет, в том числе и мой тренер Дима.

— Вадим, ты уверен, что нужно было их так близко подпускать к нашим территориям? — тихо спросил Захар, глядя на непроницаемое лицо альфы.

— Уверен. Всё будет, как я построю.

Он у нас строитель и компания строительная. Только на что он намекал, поняли только беты. Я была не посвящена в долгосрочные папины планы.

Савва бледнел параллельно с тем, как Олег начинал мять свой лоб, потеть и звучно выдыхать, иногда с выдохами вылетали маты.

— Два года, — выдал Олег. — Они следили за нами два года. Тут либо разговаривать с ними, либо разбегаться всему нашему клану во все стороны и желательно заграницу, куда-нибудь в джунгли Амазонки.

— Почти все — его любовницы, — сказал начальник службы безопасности, высокий худощавый мужик, которого я боялась, как папиного секретаря.

Они говорили про Савву, но никто на третьего бету не смотрел. Только я украдкой кинула взгляд на его дрожащие руки.

— Савва, мы же бля*ство в клане запретили. Либо женись, либо держись, — зло рыкнул Захар, тоже не глядел на Савватия Александровича.

На меня не смотрели. Спасибо им. Меня же слова Захара касались не меньше Саввы. Это так напрягло, что я по-настоящему испугалась. Подняла глаза на альфу, как побитый волчонок.

Отец хмурился, смотрел мой отчёт. Я недавно в этом направлении работать стала, возможно, засядь я пораньше… А ведь это из-за меня такие неприятности у нас начались.

Вадим нажал кнопку связи со секретарём.

— Лёва, уведи людей с этажа.

— Хорошо, Вадим Алексеевич, — отозвался секретарь.

Альфа помял подбородок и покивал головой.

— Захар, дай распоряжение. Узнай, связан ли Давид со своим отцом. Как держит связь, сколько отчисляет. Не для себя же он такие документы собрал, — глаза его стали выцветать, это был очень плохой признак. — Олег найди Давида, пусть приходит на переговоры, скажи, что безопасно.

— А что, если для себя? — мяукнула я и пожалела об этом.

— Тогда ему что-то от нас нужно, — вздохнул Захар.

— Принцесса, подожди в приёмной, — папа прожёг меня взглядом.

Я встала, с трудом сдержав порыв, подержать Савву за руку. Почему-то пришла мысль, что могу ему помочь. Закричи я в этот момент, что выхожу за него замуж, можно было бы всё изменить. Не сделала этого, сдержалась.

Не знала, как сильно Савва обидел альфу.

На несгибающихся ногах я вышла из кабинета. Дима за мной. Села не напротив секретаря, а в уголок у окон, рядом с кулером. Мне было плохо. Особенно, когда на нашем шумном этаже стало совсем тихо, а из кабинета донеслись подозрительные шорохи.

— Чай, кофе, Инна Вадимовна, — предложил Лёва.

Я отрицательно помотала головой, отвернувшись, посмотрела на проспект за окном. А потом в кабинет вошёл человек с чёрными пакетами в руках.

— С мятой, Инна Вадимовна. Вам надо успокоиться, — секретарь всучил мне в руки маленькую чашечку, с ароматным чаем.

Тикали часы, шло время. Чай остыл. Из кабинета вышел Захар. Глаза его зло блестели, лицо покорёжили складки. Рукава рубахи завёрнуты, руки по локоть в крови. Служба безопасности в пакетах вынесла мёртвого волка.

— Теперь ты вдова, Инна, — сказал первый бета и вернулся в кабинет.

Я застыла. Вот и нет Саввы. И я даже не попыталась его спасти. Он, конечно, был кобель, но чтобы так… Опасность представлял для клана своим распутством. Одна моя часть — звериная это понимала, а другая-человеческая вопила от ужаса.

— Дима, у меня успокоительные в кабинете, — я поняла, что не смогу это просто так переварить.

Дима поднялся, давая этим жестом согласие сходить до моего кабинета. Он был совсем рядом, на этом этаже, мой личный маленький закуток со всем необходимым.

Но я подняться не успела. Мимо секретаря, прошёл Давид. Один. Не побоялся в стан к врагу прийти в одиночестве. Как всегда, во всем чёрном и портфелем в руках. Лицо всё в царапинах, они уже заживали, но были видны на смуглом красивом лице. Моя работа.

Он покосился на меня с лёгкой улыбкой на губах. И меня словно ножами пробили по всему телу. Дэв шёл туда, где только что убили волка его уровня. Бесстрашно шёл. На что надеялся? В этот момент, я хотела верить Максиму, что Давид меня не предавал, что его подставил родной отец. Простила я его в этот момент, и смерти ему не желала. Вместе с прощением всплыли приятные воспоминания нашей любви. Нашу любовь просто разрушили.

— Дэв, — позвала я полушёпотом. Хотела крикнуть: «Не ходи, они убьют тебя!», но задохнулась.

Давид кивнул мне и без стука вошёл в кабинет альфы.

Дима ждал, когда я приду в себя. И только после этого мы пошли искать таблетки.

В голове полный кавардак. Я умылась, попыталась рассортировать документы. Как говорила Золушка: «В любой непонятной ситуации, начинай уборку». Я принялась оттирать монитор компьютера салфетками. Но покой не приходил. Я беспокоилась, за отца, за Давида. Чувствовала себя маленькой, слабой, не способной повлиять на ситуацию. Саввы нет, но Дэв то жив ещё.

Я выбежала из кабинета, тут же наткнулась на Давида. Сделала шаг назад. Рядом стоял Дима, это обнадёживало, что повторения истории с БДСМ-клубом не будет.

Давид имел непроницаемое лицо, глаза пристально меня изучали. Я чувствовала его запах, его странную манящую энергетику. Хотела спросить, как дела, что решили. Но лучше узнать у отца. Ведь «Лукас» нам не друзья, эта стая чужая. Все мои мысли и порывы кинуться ему на шею, были убиты одним движением. Давид вытащил из кармана чёрного пиджака мои кружевные трусики. На губах появилась довольная улыбка, а взгляд стал хищническим.

— Забыла надеть, — усмехнулся он.

Папа меня сразу убьёт, если увидит такое, или помучает?

— Дим, забери у него мои трусики, — тихо попросила я, чувствуя, как лицо кидает в жар.

Дима спокойно забрал моё бельё у Давида и передал мне.

— Увидимся, — подмигнул мне Дэв, и пошёл прочь.

Волна негодования, злобы и обиды меня укрыла с головой. Наглец! Вот, зачем я его жалею? Это ж неисправимая наглая порода. Чуть не подставил меня, говнюк.

— Дим, папе не говори, пожалуйста, — проскулила я, даже не надеясь, что тренер сохранит всё в тайне. То, что я любовница папиного оппонента скоро будет альфе рассказано.