Книга Мир воров - Роберт Линн Асприн

Данлис пристально взглянула на него.

— Ты же говорил мне, что в Каронне люди плохо относятся к чародейству, — сказала она.

— Это так, — признал поэт. — Но это потому, что мы склонны к реализму и считаем почти всю магию набором дешевых уловок. Что отчасти верно. Знаете, я сам выучился нескольким трюкам.

— Неужели? — удивленно воскликнул Джеми.

— От нечего делать, — поспешно сказал Каппен, до того, как Данлис смогла выразить неодобрение. — Некоторые являются весьма изящными и тонкими упражнениями пространственной геометрии.

Увидев пробудившийся у девушки интерес, он добавил:

— В детстве я изучал математику, мой отец хотел дать мне приличествующее благородному происхождению образование. Большая часть его давно утеряна, но полезные или красивые моменты запомнились.

— Что ж, придет пора обеда, ты устроишь для нас представление, — предложил Джеми.

Когда они устроили привал, Каппен исполнил просьбу. Они остановились среди холмов в долине реки Белая Лошадь. Река, сверкая, извивалась между сельскими угодьями, чья пышная зелень отвергала начинающуюся сразу же за горизонтом пустыню. Полуденное солнце пекло землю, и та испускала щедрые запахи: гумуса, смолы, сока диких растений. Одинокий платан любезно предоставил тень. Жужжали пчелы.

После трапезы и того, как Данлис поползала на четвереньках, исследуя еще не виданную ею ящерицу. Каппен продемонстрировал свое умение. Девушку особенно захватили — просто поразили — его геометрические упражнения. Как и всякая Рэнканская дама, Данлис носила с собой мешочек с рукоделием, а по долгу своей службы она не расставалась с письменными принадлежностями. Поэтому Каппен смог получить ножницы, иголку с ниткой и бумагу. Он показал, как можно разрезать одно кольцо, чтобы получилось два переплетенных между собой, как можно свернуть полосу так, что у нее будет одна поверхность и один край, и все остальное, что знал. Джеми также наблюдал с удовольствием, хотя и с меньшим воодушевлением.

Увидев, как Данлис засияла от восторга, Каппена посетило вдохновение продолжить последнее стихотворение, которое он написал для нее. Работа продвигалась медленнее, чем обычно. Был готов общий замысел, лейтмотив, сравнение девушки с зарей, но до сих пор ему удалось написать лишь несколько строк, и он еще не придумал форму. И вот!

Но вот ее яркое знамя прогоняет Хозяев страны теней с дороги, Которую она хочет пройти — ибо что выстоит От лучистого триумфа в ее руках?

Да, очевидно, это будет рондо. Значит, следующие строчки получаются такими:

Моя милая приходит ко мне подобно рассвету.

Во тьме я рассуждаю, не случится ли так, что она задержится.

Каппен как раз дошел до этого места, как Данлис внезапно сказала:

— Каппен, наше путешествие так прекрасно, здесь такой великолепный вид. Я бы хотела завтра посмотреть на восход солнца над рекой. Ты не проводишь меня?

Восход солнца? Но девушка уже говорила Джеми:

— Нам, нет нужды беспокоить вас. Я намереваюсь прогуляться от города до моста. Мы выберем соответствующую дорогу, охраняемую и совершенно безопасную.

В этот час движение по дороге будет редким, к тому же, монументальные скульптуры вдоль моста стоят в нишах, совершенно их загораживая…

— О да, разумеется, Данлис, с превеликой радостью, — сказал Каппен. Ради такой возможности он проснется раньше первых петухов.

…Когда он пришел в дом Молина, девушки там уже не было.

Уставший от разговора с Иллирой Каппен еле дотащился до «Распутного Единорога» и поведал о своих печалях Культяпке. Верзила заступил на смену в трактире раньше обычного, так как его напарник еще не справился с последствиями разборки с клиентом. (Вскоре после стычки этого клиента нашли плавающим вверх спиной под причалом. Культяпку никто не расспрашивал по этому поводу, его завсегдатаи знали, что он содержит свое заведение в порядке, хотя и не всегда законным образом.) Трактирщик предложил Каппену немногословное сочувствие и койку в долг наверху. Поэт едва ли заметил насекомых, разделивших с ним ложе.

Проснувшись перед закатом, он отыскал воду и полотенце, после чего почувствовал себя посвежевшим — а также голодным и умирающим от жажды. Он спустился в пивной зал. Возле окон и открытой двери полумрак был синим, под сводами черным. Дрожащее пламя свечей тускло освещало стойку и столики вдоль стен. Прохладный воздух смешивался со смрадом Лабиринта. Каппен остро ощутил запахи пива, старого в тростниковой подстилке на полу, и свежего от трех мужчин, пьянствующих в углу, а также наезженного на вертел мяса, доносящийся с кухни.

Подошел Культяпка, черная тень с отблесками на лысой макушке.

— Садись, — проворчал он. — Ешь. Пей.

Он принес большой кувшин и тарелку с ломтем жареного мяса и хлебом. Поставив все это на столик в углу, он опустился на стул.

Каппен тоже сел и сразу же набросился на еду.

— Ты очень любезен, — произнес он, откусывая и запивая.

— Расплатишься, когда будут деньги, а если их не будет, то споешь или покажешь фокусы. Это идет на пользу делу.

Умолкнув, Культяпка уставился на своего гостя.

Когда певец покончил с едой, трактирщик сказал:

— Пока ты спал, я отправил пару ребят, чтобы они поспрашивали в округе. Возможно, кто-нибудь видел что-то интересное. Не волнуйся — я не упоминал тебя. Естественно, мне тоже любопытно узнать, что же произошло на самом деле.

Менестрель уставился на него.

— Я доставил тебе немало хлопот.

— Я же сказал, мне самому хочется знать. Если это проделки бесовских сил, то кто следующий? — Культяпка провел пальцем по беззубой десне. — Ясное дело, если тебе повезет — я не верю в это, но все равно — не забудь, кто дал тебе первый толчок.

В дверях появился посетитель, и он заторопился обслужить его.

После непродолжительного разговора вполголоса подвел вновь прибывшего к Каппену. Когда менестрель узнал долговязого парня, пульс у него участился. Культяпка не стал бы без причины сводить его с Гансом, бард и вор терпеть не могли друг друга. Они холодно кивнули друг другу, но не начали говорить до тех пор, пока трактирщик не вернулся с тремя кружками эля.

Когда все трое уселись, Культяпка сказал:

— Что ж, вываливай все, мальчик. Ты утверждал, что у тебя есть новости.

— Для него? — сверкнул глазами Ганс, указывая на Каппена.

— Не важно, для кого. Говори.

Ганс оскалился.

— Я не буду говорить всего за одну проклятую кружку.

— Будешь, если хочешь продолжать ходить сюда.

Ганс прикусил губу. «Распутный Единорог» был местом, необходимым для его ремесла.