Книга Не бойся, я рядом - Иосиф Гольман

– Нет, Марконя, извини, – сказала она.

И опять разом потухли глаза профессора.

Вскоре он засобирался домой.

А Логинова, провожая Марка до двери, вдруг снова ощутила непреодолимое желание потрепать расстроенного Марконю по стриженой макушке.

Но не сделала этого.

Не так поймет.

13

Выходные проскочили на удивление быстро.

Обычно они – если у Парамонова не было очередного текста, которым срочно надо было плотно заняться, – текли медленно, лениво и неприятно, подтверждая своим вялым течением, что старость все равно рано или поздно придет, но до нее Олега ожидает множество пустых и тягостных дней.

Здесь же – раз, и понедельник.

Причем суббота, когда они с Ольгой посетили авиационный музей, до сих пор вызывала у него самые странные чувства.

Нет, он не жалел о произошедшем.

В конце концов, это было приятно. Очень приятно.

Даже сейчас воспоминания о коллеге, приподнявшей на теплом бережку маленького заброшенного озерца подол своего когда-то белого платья, несли в себе явно эротический, провоцирующий оттенок.

Не боялся он и последствий.

Ольга была милым, ясным и чистым человеком.

Не то чтобы он дозрел до свадьбы, но ей и в самом деле нужен ребенок, а денег у него хватит и на двоих, и на троих.

Он и раньше, когда ситуация заставляла думать о женитьбе, боялся не финансовой или какой-либо другой ответственности.

Он опасался главного.

Если ему так тяжко, так плохо живется, что даже до ружья дошло, нацеленного в себя, то надо ли выпускать в эту жизнь еще одну, в прямом смысле слова родственную душу?

Хотя, с другой стороны, у него, постоянно напряженно размышлявшего на эту тему, перед глазами были и оптимистические, если так можно сказать, примеры.

В том смысле, что иногда яблочко от яблоньки падает довольно далеко.

Вот семья близких друзей его отца, Могилевских.

Отец тоже из оборонки, дневал и ночевал в КБ.

Когда обернулся и посмотрел на детей, то сильно удивился.

Вовчик, старший, закончив, разумеется, МАИ и три года отбыв номер по распределению, упорно и весело шел по жизни. Преодолев все запреты отца – и чуть не порвав из-за этого с семьей, – поступил-таки в другое высшее учебное и стал… клоуном!

Настоящим клоуном!

Его и в цирке теперь можно видеть, но уже редко. И на телевидении у него свое шоу. Действительно смешное.

И уж точно не идиотское, которым потчевали многие старые кривляки.

Оно и понятно, у клоуна за плечами два высших образования.

И тут как-то встречались на вечере памяти Главного Конструктора – сказал Парамонову, что хочет третье, МВА по-английски.

Мастер бизнес-администрирования.

И правильно делает; его бизнес сильно разросся, десятки, если не сотни, сотрудников, огромные рекламные и производственные бюджеты. Но самое веселое, что клоун-бизнесмен по жизни так и остался клоуном.

Даже на той встрече: где Вовчик – там смех, хохот или, по крайней мере, у самых серьезных – улыбки. Вот что значит «нашел свою стезю».

А что, клоун-бизнесмен, даже в масштабах всей страны, куда лучше и полезнее, чем клоун-политик или клоун-чиновник. Во всяком случае, если Вовчик съюморит в какую-нибудь не ту сторону, то, кроме него, никто не пострадает…

А почему он вспомнил про Вовчика?

Ах да.

Про родственные души.

Самой родственной душой у Вовчика всю жизнь была Лида, его родная сестра.

Вот уж где было полное взаимопонимание.

Но если Вовчик был король гэга и прикола, то Лидочка была царевной Несмеяной. То есть случалось, что и она звонко хохотала – в том числе над шутками брата – но в основном глазки ее были устремлены в себя, внутрь.

Умные, такие притягательные для Парамонова глазки.

Когда раньше отмечали праздники – майские, ноябрьские, Новый год – Олег всегда старался быть к ней поближе.

Взрослые замечали, посмеивались.

Ну и пусть смеются, думал тогда маленький Олежка. Вырастем – женюсь на ней.

Умная, красивая.

И в отличие от брата – два института не последовательно, а параллельно.

Повзрослев, стала еще красивее.

И еще необычнее.

Она буквально сводила с ума Парамонова. Большинство его тогдашних достижений было направлено на то, чтобы доказать Лидочке, что с ним можно связать жизнь.

Но выбрала она не его.

Как всегда своенравно, против воли родителей, она вышла замуж за сослуживца, парнишку с Урала.

Очень хороший малый, даже Парамонов, изначально не любивший любого своего конкурента, должен был признать: очень хороший.

Когда у Лидочки начались эти странности – он стал ее верной тенью.

Странности поначалу не напрягали: ну, в печали человек, с кем не бывает? Устала, может.

Потом такой уставшей она становилась все чаще и чаще.

Самое страшное, что непонятно было, отчего.

Через два года она ушла с работы. Она просто не могла думать о работе, напряженно размышляя о чем-то своем, посторонним недоступном.

Могилевский-отец прошел все этапы понимания ее состояния.

От нулевого – когда она еще после десятого класса вдруг не пошла сдавать экзамен в вуз. Отказалась – и всё. Сказала, не до того. А до чего же талантливой девушке, всю школу проучившейся на «отлично» и последний год вообще не расстававшейся с многочисленными репетиторами?

Лида легла в постель, не вставала и ни с кем не разговаривала.

Поворачивалась только к брату, когда он садился рядом и брал ее за руку.

Могилевский буквально сходил с ума. Сначала от злости: все родители к «поступательному» году своих деток становятся немного маньяками. Потом, когда понял, что все серьезно, – от страха за дочь. Через некоторое время к ней вызвали известного психиатра.

Это уже потом Вовчик ему рассказывал, а тогда все было покрыто глубоким мраком. Потому что девушка из «психушки» – в МАИ? Нет, это нереально.

Она и не была в «психушке». Ни дня.

Доктор приезжал к ним по вечерам, Лидочка послушно пила лекарства. Поначалу став от них бревном, кулем – потеряв все свое очарование и интеллектуальное могущество. А потом, дней через пять, может быть, через неделю, вдруг постепенно восстановившись до прежней Лидки. Ну, может быть, чуть более Несмеяны, чем даже раньше.