Книга Граница миров - Кристель Дабо

Тщетно Октавио успокаивал Офелию – ее мучила тревога. Она обещала Торну придумать, как присоединиться к нему в Центре девиаций, и не желала терять время на все эти административные процедуры. Охотнее всего она сейчас нырнула бы в первое попавшееся зеркало, если бы оно встретилось ей тут по пути.

Вскоре она увидела над самыми высокими крышами громаду городского амфитеатра. Сотни его аркад представляли собой искусное сооружение из камня, металла, стекла и зелени. Со всех сторон к амфитеатру под оглушительные призывы динамиков, от которых звенело в ушах, стекались группы вызванных людей. Офелию потрясло их количество. Они входили под арки, внутрь. Вероятно, здесь были уроженцы большинства ковчегов, в самых разнообразных одеждах и головных уборах. Но у каждого красовался на лбу один и тот же штамп, и у всех были одинаково встревоженные лица.

Смятение Офелии достигло предела, когда подошел ее черед переступить порог амфитеатра. Городские стражники, чьи физиономии с чуткими носами напоминали львиные морды, обнюхали ее с головы до ног. С какой целью обонятелей поставили здесь, у входа?

– Обычные предосторожности, – пояснил Октавио.

Тем не менее Офелия заметила, что его дугообразные брови мрачно сошлись на переносице. Октавио отрекомендовался охране представителем «Официальных новостей» и был встречен протокольными приветствиями, полагавшимися обычно только Светлейшим Лордам. Даже его робот удостоился более теплого приема, чем Офелия, которую заставили вывернуть карманы и предъявить их содержимое.

Затем они вступили в сложный лабиринт темных лестниц, где налобные штампы вызванных образовали длинную вереницу светляков. Хорошо, что Амбруаз не последовал за ними: в своем кресле он всё равно не осилил бы эти крутые ступени.

Офелия растерянно заморгала, одолев последнюю лестницу и выйдя на воздух: ее ослепило солнце. Трибуны располагались под открытым небом. Изнутри амфитеатр выглядел еще внушительней, чем снаружи. Он мог, без всякого преувеличения, вместить в сотни раз больше людей, чем те, кто явился сегодня по вызову.

– Спокойно занимайте места, ladies and gentlemen![36] – приказывали громкоговорители каждые несколько минут.

У Офелии не было никакого желания подчиняться им. Над центральной площадкой она увидела пришвартованные дирижабли, похожие на спящих китов. Такие модели имелись только на Вавилоне: они были оборудованы по последнему слову техники, с учетом самых современных достижений всех ковчегов. На их корпусах сияла солнечная эмблема «Светлейшие Лорды».

– Транспортные, с большой дальностью полета, – прошептал Октавио. – Why here?[37] Ничего не понимаю!

– Мiss Евлалия?

Офелия заслонилась ладонью от солнца. Не успела она сесть на горячую каменную скамью, как над ней навис чей-то незнакомый силуэт. Влажные черные глаза, длинный острый нос, всклокоченные волосы. На кителе мемориалиста поблескивал бейдж «Рассыльный».

– Блэз!

– То-то мне показалось, что я разнюхал ваш запах в этой толпе!

Из всех обонятелей, которых Офелия встречала доселе, Блэз был бесспорно единственным, чье чутье не вызывало у нее страха.

– Что вы здесь делаете? – удивленно спросила она, ища глазами и не находя печать у него на лбу. – Вы же Сын Поллукса. Только не говорите мне, что вас тоже сюда вызвали!

Робкая улыбка Блэза стала смущенной.

– In fact, я провожаю своего… э-э-э… друга.

Офелия никак не ожидала встретить Блэза в этом амфитеатре, но совсем уж ее изумило появление профессора Вольфа, подошедшего следом за ним. Черный костюм, черные перчатки, черные очки, черная бородка; его шляпа, тоже черная, была надвинута на глаза – так, чтобы прикрыть блестящий штамп на лбу. Вольф был единственным анимистом, которого Офелия знала в Вавилоне, но он, в отличие от нее, родился на этом ковчеге. Его очки сами по себе съехали на кончик носа, чтобы позволить ему рассмотреть их обоих – ее и Октавио.

– Ну и ну, – пробурчал он. – А я-то надеялся больше никогда не иметь с вами дела!

Это заявление не помешало ему расположиться на скамье слева от Уго, который тут же выдал максиму: «Люби своего соседа, но не убирай забор между вами!» Скованные движения Вольфа, которые объяснялись его высоким воротником от ключиц до подбородка, соперничали с механическими жестами робота.

– Господин профессор, вас, несомненно, вызвали сюда по ошибке, – сказал ему Октавио. – Вы, конечно, не принадлежите к потомкам Поллукса, но это не мешает вам считаться уроженцем Вавилона. Согласно нашей информации в газете «Официальные новости», эта мера касается только тех, кто поселился здесь сравнительно недавно.

– Они обыскали мою квартиру и нашли коллекцию ору…

– …запрещенных предметов, – торопливо поправил Блэз, сидевший рядом, и боязливо огляделся по сторонам.

Профессор Вольф с иронической усмешкой приподнял шляпу, чтобы показать свой блестящий лоб.

– Бедняга, ты, видимо, боишься, что на меня еще кто-то донесет? Хочу тебе напомнить: этим уже озаботилась моя квартирная хозяйка. И то, что здесь сегодня творится, очень дурно пахнет.

И тут на его сияющий штамп плюхнулась сверху капля птичьего помета. Блэз, посчитав себя виновником новой неприятности, рассыпался в извинениях, помог профессору отчистить лоб, но неуклюже, как всегда, двинул локтем и сбил с него черные очки. Когда Вольф со вздохом опять надел шляпу, Офелия заметила, что его лицо утратило всегдашнее суровое выражение.

В последний раз Офелия видела профессора, когда он прятался на крышах квартала бесправных. Теперь она понимала, что в те дни он боялся не только старого уборщика из Мемориала, который явился к нему и напугал до смерти. Сегодня, казалось ей, в гуще этой толпы, которая непрерывно росла и заполняла трибуны, он боролся с острым приступом мизантропии, которую смягчало только присутствие Блэза. И Офелия неожиданно позавидовала им обоим. Ее тоже мучили дурные предчувствия, она тоже не знала, что их всех ждет, но ей, в отличие от этих двоих, предстояло перенести испытание одной, без Торна. Возможно, он даже не знал о грандиозном созыве людей, находясь на другом конце Вавилона.

– Прошу внимания, please!

Металлический голос, многократно усиленный громкоговорителями амфитеатра, был неприятно знаком ушам Офелии. Октавио судорожно сжал руки, лежавшие у него на коленях. Испуганные шепотки на трибунах затихли. На экранах, прикрепленных к корпусам дирижаблей, появилось гигантское лицо женщины, чьи пронзительные жгучие глаза, казалось, насквозь видят каждого зрителя.

Леди Септима. Мать Октавио, сверходаренная визионерка, принадлежавшая к Светлейшим Лордам. А для Офелии – в первую очередь грозная наставница, которая использовала ее способности чтицы, постоянно унижая при этом.