Книга Зеркало маркизы - Наталия Ломовская

Когда муж покончил с собой, Рози ощутила к нему что-то похожее на благодарность. Право же, с его стороны было так мило развязать ей руки. Пусть за последние два года Розмари ни разу не видела мужа трезвым, но он повел себя как настоящий джентльмен. Эдвард застрелился в уборной, чтобы не испортить стены и ковер в кабинете. Он надел свой самый старый костюм.

На Уолл-стрит вдову Финч прозвали Умной Рози. Брокеры следили за тем, какие акции она покупает, зная, что не сегодня завтра те подскочат в цене. Розмари не ошибалась никогда – прежде чем купить ценные бумаги, досконально изучала деятельность фирм, личные качества их владельцев. Ее особой симпатией пользовались железные дороги и городская недвижимость. Она хотела бы купить всю землю мира. В земле было что-то надежное, твердое, незыблемое. Она протягивала руки в Канзас, Чикаго, Сан-Франциско. По ночам Рози снились кошмары – она была заключена в зеркальный кокон, в прозрачный, отливающий серебром пузырь, словно водяной паук, и не могла дотянуться до своей земли. Просыпалась Умная Рози в ледяном поту и долго приходила в себя, а наутро принимала решение прикупить еще недвижимости. Десятки штатов, сотни городов, восемь тысяч участков. Сколько домов? Она почти сбилась со счета, но знала – мало. Недостаточно. Ей было досадно, что она и дети живут в доме, который не приносит им дохода, напротив – они сами вынуждены оплачивать его содержание. Миссис Финч приняла решение, и вскоре семейство перебралось в гостиницу, заняв номер из трех комнат. Комнаты были гадкие, темные, узкие, но у них было неоспоримое в глазах Розмари достоинство – они почти ничего не стоили.

Дик и Сильвия плакали. Они хотели гулять в саду, играть в мяч и в серсо. Но играть теперь было негде, горничные, недовольные отсутствием чаевых, прогоняли детей из коридоров. Дик особенно злился и топал ногами, глядя, как мать что-то пишет своим аккуратным бисерным почерком, то и дело поднимая голову и посматривая в зеркало. Ее красота, ее занятость, ее строгость – все это пугало и смущало мальчика. Мать казалась ему далекой и холодной, словно жила за непроницаемой зеркальной стеной. Она оттаивала, только если Дик начинал интересоваться финансовыми вопросами. Вдохновенно Розмари объясняла восьмилетнему сыну свои финансовые принципы, посвящала в механизм ростовщичества.

– Никогда нельзя отпугивать должников высоким возвратным процентом, даже в периоды тяжелых биржевых кризисов! Тогда-то расчетливый кредитор будет всегда в выигрыше. Запомни, Дик: дешево покупать, дорого продавать, сочетать это правило с тремя простыми вещами – проницательностью, упорством и бережливостью.

Бережливость ее к тому моменту уже стала известна едва ли не всей Америке. Правильнее было бы охарактеризовать главное качество миссис Финч другим словом – скупость, доходящая до абсурда. Рози сама стирала белье, хотя в гостиницах это запрещалось. Она склонялась над ванной, терла щеточкой свои рубашки, затем выбрасывала их из окна на лужайку. Сама спускалась по приставной лесенке и раскладывала одежки на траве для сушки. Порой она все же нанимала прачку, и тогда бедной женщине приходилось спорить до хрипоты – к примеру, Рози считала, что юбку достаточно постирать только снизу, в тех местах, где та соприкасается с тротуаром. Наконец в прачечных отказались иметь с Розмари дело, и миссис Финч была этому даже рада.

– Сэкономить – все равно что заработать, – наставительно говорила она детям. – Даже легче, потому что делать ничего не надо.

Но Розмари кривила душой, во имя экономии она делала очень многое. Кроме стирки, миссис Финч взяла на себя еще покупку продуктов и торговалась из-за каждого цента. Иной раз покупатели с сочувствием смотрели на красивую, бедно одетую женщину с двумя детишками, которая выбирала самые дешевые продукты: порченые бананы, просроченные консервы, лежалое мясо, черствый хлеб. Но сердца продавцов давно не вздрагивали при этом зрелище – они-то знали, сколько стоит миссис Финч, и догадывались, что та могла бы одним росчерком пера в своей чековой книжке приобрести не только весь сдобный хлеб, но и вообще всю лавку с содержимым, продавцом и хозяином в придачу.

Если у детей болели животы, а такое часто случалось из-за дурно приготовленной из несвежей провизии пищи, Розмари шла в аптеку за каплями и непременно брала с собой склянку: капли стоили пять центов и склянка пять – получалась недурная экономия. Давая детям капли, она чувствовала себя святой матерью, которая лучше знает, что нужно ее драгоценным птенцам. Больше врачей Розмари не терпела только налоговых инспекторов – впрочем, последних миссис Финч вообще старалась не видеть. Она не видела бы и врачей, так как сама отличалась прекрасным здоровьем, и дочь пошла в нее, а вот с непоседой Диком случилось несчастье.

– И знала же я, что нельзя покупать ему этот несчастный велосипед! – бормотала Рози, схватившись за голову. – Какие расходы!

Что и говорить, велосипед был неслыханной роскошью. Дик смог уговорить мать на дорогостоящую покупку, потому что привел веские доводы. Мальчишка уже работал, учился добывать свой хлеб, продавал на улицах газеты. Велосипед был ему необходим, чтобы повысить производительность труда. С карандашом в руках он доказал Розмари всю выгодность вложения, прикинул, за какое время велосипед успеет окупиться, и та согласилась, на свою беду. Конечно же, мальчишка свалился с велосипеда и сломал ногу. Его притащили домой друзья, бледного, почти теряющего сознание, но даже на грани обморока Дик умолял милую мамочку не волноваться и спрашивал: цел ли дорогостоящий велосипед?

Розмари была тронута героическим поведением сына. Она пригласила доктора, и тот заковал ногу в гипс, приказав строго-настрого явиться к нему на прием через пять недель. Но через пять недель Дик снял гипс сам и заявил матери, что к доктору идти не хочет:

– Он же берет по семь долларов за прием. И все ради того, чтобы потрогать мою ногу и сказать шепеляво: «Так-с, у вас все в порядке, молодой человек»? Я уж как-нибудь обойдусь без этого, спасибо!

Розмари Финч засмеялась. Неизвестно, рассмешило ли ее, как Ричард изобразил доктора, или обрадовала перспектива сэкономить целых семь долларов, но она поцеловала мальчика и велела ему бежать гулять. От внимания матери ускользнуло то, что Дик не побежал, а пошел – медленно, с трудом. Но ведь он не жаловался, а значит, все было в порядке, не так ли?

– Дик плачет, – сказала ей как-то Сильвия.

Розмари Вирджиния мало обращала внимания на дочь. Это была угрюмая апатичная девочка, не отличавшаяся умом и почти незаметная в доме. Она оказалась неспособна к наукам, но могла вести хозяйство. Сильвия почти не разговаривала, поэтому мать очень удивилась, услышав ее голос.

– Что? – резко спросила Розмари.

– Дик плачет по ночам. Я слышала.

– Глупости! С чего ему плакать? Мы же не разорились.

К сожалению, вскоре Розмари пришлось убедиться, что у сына есть все основания плакать. Нога не зажила до конца, и с ней явно было что-то не так: на кости образовался плотный нарост, и Дика мучила сильная боль, «словно кость распиливают пополам», говорил он. Мальчик не хотел рассказывать этого, чтобы не огорчать маму.