Книга Британские интеллектуалы эпохи Просвещения: от маркиза Галифакса до Эдмунта Берка - Максим Ковалев

Далее автор писал о годах правления последующих королей из династии Стюартов: Карла II и его брата Якова II, подчеркивая, что те будто бы относились к диссентерам «с любовью», а потому сектанты не должны были выступать против монархов. Он призывал «подавить насилием все нонконформистские секты», «вырвать с корнем еретическое зелье мятежа», действовать против них «каленым железом».

Автором памфлета оказался Дефо. В своем произведении он намеревался, с одной стороны, выставить сторонников «высокой церкви» в карикатурном виде, а с другой – склонить общественное мнение в пользу диссентеров, поэтому и прибегнул к сатирическому изображению религиозной политики правительства. Однако, по – видимому, подобная сатира оказалась не очень удачной, во всяком случае читатели не заметили, что речь идет о пародии. Напротив, памфлет возымел обратное действие: сторонники англиканской церкви прижимали книгу к сердцу, высказывая сожаление, что столь замечательный писатель выступил анонимно, диссентеры же сочли автора своим смертельным врагом. Один из нонконформистов публично заявил, что с удовольствием донес бы на него из чувства долга, а другой рвался повесить фанатичного сторонника англиканской церкви, который требовал «моря невинной крови» своих сограждан.

Подобная реакция на памфлет оказалась для Дефо совершенно неожиданной. Ему пришлось выпустить «Объяснение к "Кратчайшему пути"». На этот раз на титульном листе памфлета красовалось имя Дефо. Однако в связи с тем, что литератор уже был известен в обществе своей давней симпатией к диссентерам, подобное откровение ошеломило многих. Пока сектанты пребывали в тревоге и растерянности, англиканцы перешли в наступление. 3 января 1703 г. государственный секретарь граф Ноттингем издал указ об аресте виновного в преступлениях и проступках «чрезвычайной важности» Даниеля Дефо. Однако до прихода стражников памфлетист успел скрыться из дома. Затем он обратился к государственному секретарю с письмом, в котором уверял в своей готовности просить прощение у королевы и убеждал, что вообще не имел никаких «злых умыслов», когда писал свой памфлет.

Обращение Дефо не возымело действия. 10 января в «Лондонской газете» появилось объявление, в котором обещалось солидное, в 50 ф. ст. вознаграждение, тому, кто сообщит местонахождение автора скандального памфлета. Приводилось и описание внешности Дефо: «Среднего роста, худощав, возраста около сорока лет, смуглолиц, с темно – каштановыми волосами, но носит парик, нос крючком, острый подбородок, серые глаза и большая бородавка у рта». В это же время на заседании палаты общин памфлет «Кратчайший путь… » был объявлен «бунтарским и подстрекательским» и издан указ о его сожжении «рукой палача». Почти полгода Дефо пришлось скрываться в доме одного француза – гугенота, но затем по доносу он был выдан властям и взят под стражу. Через три дня суд вынес суровый приговор памфлетисту: выплата крупного штрафа, троекратное выставление у позорного столба, тюремное заключение сроком на семь лет.

В последние дни июля 1703 г. Дефо, зажатый колодками, стоял у позорного столба на многолюдной площади Лондона. Обычно к такому наказанию приговаривали особо опасных преступников, и толпы зевак кидали в них комья грязи, яйца, гнилые овощи и тухлую рыбу, что должно было олицетворять собой общественное порицание. Подобная участь была уготована, по замыслу властей, и памфлетисту. Однако совершенно неожиданно гражданская казнь обернулась для Дефо триумфом. Собравшийся на площади народ встретил смелого публициста с восторгом. И вместо комьев грязи к его ногам полетели цветы, а на третий день публичной казни позорный столб был украшен зелеными ветками. Народ славил своего героя: «Собравшиеся довольно громко бранили несправедливость правительства. По толпе гуляли жбаны, полные эля; бравые граждане, став на одно колено, пили за здоровье Даниеля и посрамляли его врагов… Когда, наконец, в последний раз стража окружила героя, крики усилились: со всех сторон к нему протягивали оловянные кувшины, полные вина или пива и бросали венки из цветов»126. На улицах Лондона горожане распевали новый стихотворный памфлет Дефо «Гимн позорному столбу», в котором были такие слова: «Под суд! Других! А если вас судить самих?» Разбитый физически, но морально не сломленный литератор возвратился в Ньюгейтскую тюрьму, где ему предстояло провести еще немало дней и ночей. Он и здесь не прекращал своей литературной деятельности. Из – под пера Дефо появились новые поэмы и памфлеты, а с февраля 1704 г. он начал выпускать еженедельное издание журнала «Ревю», в котором освещал различные вопросы внутренней и внешней политики правительства.

Судьба вигского памфлетиста, брошенного в тюрьму, не оставила равнодушными его сторонников. Одним из первых в его защиту выступил известный квакер, основатель штата Пенсильвания в Северной Америке Уильям Пенн. Однако его заступничество не возымело действия. Освободить Дефо из тюрьмы после того, как он провел в заточении пять месяцев, удалось спикеру палаты общин Роберту Харли. Он обратился к государственному секретарю Годольфину с письмом, в котором подчеркивал, что было бы крайне полезно иметь на стороне правительства литератора, хотя бы для точного освещения событий. Разумеется, освобождение Дефо министром –тори, пожелавшим взять к себе на службу талантливого журналиста и памфлетиста, было далеко не бескорыстным. В знак признательности за свое освобождение, выплату штрафа и оказание материальной помощи семье (за счет государственной казны) Дефо обязался выполнять функции главы созданной им же секретной службы при Харли. И на этой службе литератор «протрубил» десять лет! Помимо всего прочего в обязанности Дефо входило «продвижение в печать» установок правительства вне зависимости от того, каковы будут состав кабинета министра и его политическая ориентация.

Как же могло случиться, что вигский памфлетист и журналист стал секретным агентом министра – тори Харли и дал согласие сотрудничать со своими политическими оппонентами? Нам представляется, что решающим фактором в принятии подобного решения стало чрезвычайно затруднительное материальное положение многочисленного семейства Дефо, в котором уже было семеро детей.

Между Харли и Дефо, когда он поступил к министру на службу, сложились непростые отношения. Роберт Харли, будущий граф Оксфордский, которому суждено было сыграть заметную роль в судьбе многих литераторов, происходил из небогатой пуританской семьи. После Славной революции он сблизился с вигами, а через десять лет перешел в партию тори, прославившись своей ревностной защитой англиканцев. Еще при Вильгельме Оранском Харли приобрел заслуженный авторитет в парламенте. Каждое выступление этого толстого, с неуклюжими манерами депутата слушали в палате общин с большим вниманием. Он поражал своими знаниями прецедентов, обычаев, привилегий парламента. Не случайно его неоднократно избирали спикером палаты общин. Но особого мастерства Роберт Харли достиг в парламентской дипломатии, в искусстве приобретать своих приверженцев в обеих партиях. «Интригами, обольщением людей он дошел до звания первого министра, графа и кавалера подвязки, – писал Вызинский, – и тогда только, когда он стал на вершине, обнаружилось все внутреннее его ничтожество… В сущности он был бестолковым, ограниченным человеком. Не могло быть более беспомощного, неспособного, мешковатого, ленивого министра»127.