Книга Верь только сердцу - Роза Алая

Вячеслав Вадимович опустил ложку, которую уже было занес над дымящейся тарелкой. Аппетит у него пропал начисто.

………

На следующий день он вернулся домой непривычно рано. Заглянул на кухню, поинтересовался между делом у Нины Петровны, дома ли Алена. Ее не было дома. Что ж, имеет право, у нее сегодня выходной. Это с одной стороны. А с другой стороны, какого хрена она шляется неизвестно где в последнее время?

— А что у нас ожидается на ужин? — спросил он, уходя, памятуя, как истинный конспиратор, золотое правило Штирлица: если не хочешь, чтобы люди знали, чем ты в действительности интересовался, спроси, уходя, о чем-нибудь постороннем, и люди подумают, что именно по этому вопросу ты и приходил.

— Овощное рагу и сырники, — почтительно ответили ему.

— Сырники — это хорошо. Это просто прекрасно, — порадовался Вячеслав Вадимович, но глаза его при этом были почему-то печальны.

Андрей сдержал свое слово: ровно в 20:45 по московскому его машина притормозила у крыльца. Вячеслав Вадимович наблюдал в своем кабинете из-за края шторы, как Алена выпорхнула из машины и скользнула в дом. Явилась — не запылилась. Неизвестно только что при этом у нее в голове творится. Уж не влюбилась ли она часом в этого красавчика Андрея. А если еще и не влюбилась, то влюбится обязательно. Андрей, как и всякий дамский угодник с богатым амурным опытом, может с легкостью обаять и очаровать любую женщину, а уж заморочить голову такой дурехе, как Аленка, ему пара пустяков. Вячеслав Вадимович взял со стола мобильник и набрал номер сотового Андрея, чья машина как раз выезжала в это время за ворота.

— Здорово, шеф. А я как раз от твоего дома отъезжаю.

— Видел. Поэтому и звоню. Тормозни, если не торопишься.

— Да вроде нет, — и его машина дала задний ход.

….

— Стою перед тобой, как лист перед травой! — лихо отрапортовал Андрей, козыряя.

— Садись, лист. Отдохни.

— Гербарий будешь из меня делать, шеф? — догадался Андрюха, глядя в его строгое лицо.

— Потолковать надо. Как мужику с мужиком.

— Что ж, — обреченно вздохнул Андрей, усаживаясь в кресло, — давай толковать, раз так.

— Дело касается Алены.

— Да уж понял, не дурак. — усмехнулся он, доставая сигарету, — курить-то можно у тебя?

— Кури. Кури и слушай меня, — Вячеслав Вадимович придвинул к нему пепельницу. — Алена — молоденькая провинциалка, приехавшая в столицу всего несколько месяцев назад. Ей только двадцать, а по степени наивности — все двенадцать. Мой племяш — семиклассник куда умнее в житейском смысле и опытнее, все ее опекал, пока здесь жил. Ты у нас мужик бывалый, как говорится, огонь, воду, медные трубы и еще много чего прошел. Ты старше ее больше, чем на червонец. Короче, чего тут слова разводить, ты и сам все понимаешь. Она живет в моем доме, значит, я несу за нее определенную ответственность. Мне бы не хотелось быть свидетелем и косвенным соучастником совращения неопытной малолетки. На кой хрен она тебе сдалась, ответь мне? Тебе что, мало подружек? Да езжай сейчас в любой ночной клуб или бар, подмигивай направо и налево, и за тобой мигом хвост из красоток на любой вкус потащится. Не все ли равно тебе с кем развлекаться? Она у тебя какая по счету будет? Сто сороковая или двухсотая? А у нее еще никого не было, это же у нее на лбу вот такенными буквами выведено. Или свежатинки захотелось? Приелось уже все, так?

Андрей затушил в пепельнице недокуренную сигарету.

— Хорош нотации читать, Славк. Думаешь, я не понимаю всего этого? Да не хуже тебя, а лучше тебя все понимаю и чувствую. О развлечении тут и речи быть не может. Если бы я хотел завести очередную легкую интрижку, то, как ты только что советовал, поехал бы в клуб и так далее. С ней, с Аленой, легкое ни к чему не обязывающее любовное приключение невозможно. Она девушка другого уровня. С ней все может быть только или очень серьезно, или никак, не смотря на ее юные годы и неопытность. Понимаешь, как бы тебе это сказать, она меня чем-то зацепила. Пока еще не понял чем. С ней все по-другому, не как с остальными. Короче, не беспокойся, никакого соблазнения не будет. Это я тебе стопроцентно гарантирую.

И уже уходя, в двери, обернувшись, весело оскалился:

— А, может, я женюсь на ней, а?! Возьму и женюсь! Будешь свидетелем на нашей свадьбе, Вадимыч? — и он ушел, не дожидаясь ответа, только дверью за собою хлопнул.

Тьфу! Женится он. Благодетель нашелся! Успокоил, называется. И Вячеслав Вадимович засунул руки в карманы и с раздражением зашагал из угла в угол своего просторного кабинета.

Глава 15

— Юлечка, золотко, здравствуй, моя дорогая.

— Боже мой! Никак сам Фетисов соблаговолил своим вниманием осчастливить? Сколько лет, сколько зим. Как мы рады!

— «Мы» — это кто?

— «Мы» — это я. Как это ты меня вдруг вспомнил? Даже удивительно.

— А я тебя и не забывал, Юлечка. Можно к тебе приехать? Ты там замуж не вышла случайно за это время? Соскучился по тебе страшно.

— Врешь ты все, Славка. Не скучал ты по мне нисколько, иначе, кто тебе мешал меня увидеть или хотя бы позвонить. Это я соскучилась до смерти. Приезжай. Я жду тебя.

Он едет к своей недавней любовнице. Она права, он нисколько не скучал по ней все это время. Более того, он ее даже и не вспоминал. Его сердцем, душой и мыслями все это время всецело владела и владеет другая девушка. Девушка, которой он совершенно безразличен. Что ж, он мужик самолюбивый. Навязываться не привык и не будет. В конце концов, есть на свете и другие девушки, не хуже ее. Взять Юлю, к примеру. Юлька — редкостная умница, чуткая и деликатная, не в пример Маринке, с которой он порвал окончательно. Просто Маринка — стильная штучка, известная топ-модель, с Маринкой было престижно появляться в высшем обществе, мужики на нее так и оглядывались, сворачивая себе шеи, что еще совсем недавно так льстило ему. Юля гораздо глубже, тоньше, мудрее, что ли, да и внешне выглядит ничуть не хуже и даже лучше — более женственная и нежная, чем эпатажная, пустая Маринка. И что важно, она его действительно любит. Он это всегда знал, только это его почему-то ничуть не волновало.

Она распахнула дверь своей квартиры, едва только он вышел из лифта. Значит, действительно очень ждала, прислушивалась к звукам.

На Юле новое, не виденное им платье, облегающее, темно-синее с глубоким вырезом, открывающим красивую грудь. Она прижимается к нему, обхватывает его руками, утыкается ему в грудь, и он чувствует, что Юля действительно соскучилась по нему. «Дико соскучилась», — подтверждает и она, поднимая к нему счастливое лицо. В полумраке тусклого света бра сияют ее удивительные прекрасные синие глаза. «Ты, должно быть, голоден. Есть хочешь?». «Я страшно голоден!» — он легко вскидывает ее на руки и несет в спальню на широкую кровать, на которой они не любили друг друга уже несколько месяцев.