Книга Горькая полынь моей памяти - Наталия Романова

  Однако, всё это не может оправдывать того, что восемнадцатилетняя, поступившая в колледж девчонка работает. И не подрабатывает у отца в офисе, сидя на тёплом стуле, вбивая статистические данные в экселевскую таблицу – как воспитательный момент и иллюзия взрослой жизни и ответственных решений, – а санитаркой, намывая полы, унитазы, вынося ночные горшки.

  Если бы Дамир оставался на родине, Эля забыла бы дорогу в педиатрическое отделение Областной больницы, но он уезжал через месяц, так что пришлось ему смириться и с работой Эли, и с её упёртостью – а он предлагал ей деньги, сумму, которой бы хватило на год, пока он не вернётся, – как смирился с её прошлым. Эля досталась ему не девственницей…

  Он спрашивал несколько раз, кто он. Кто этот мужик, ставший первым, был ли второй, третий, десятый… Кто он?! По здравому размышлению, не было там второго, третьего и тем более десятого. Опыта у Эли в делах плотских было, как у слепого котёнка в бейсболе, а то и меньше. Он, было, заподозрил насилие. Ещё помнилась первая реакция на Элеонору, от девушки сквозит пороком, несёт греховными мыслями и желаниями, она ходит с ментальной надписью на лбу «Трахни меня». Только однажды он попытался трахнуть без её на то согласия, и получил по яйцам так, что звёзды в глазах несколько часов мелькали. Такую не изнасилуешь.

  Но всё, что получал в ответ на простой вопрос: «Кто он?», это: «Не хочу об этом говорить» и «Какая разница, каждый, кто не первый, тот второй. Слышал такое?».

  Тогда, в те дни, Дамир дорого бы отдал, чтобы отмотать время вспять и стать первым у Эли. Мысль, которая зудела в нём, не давая покоя. Сейчас, спустя шесть с лишним лет, он бы дорого отдал, чтобы не встречать её никогда в жизни. Не знать. Не быть первым, вторым, десятым. Никогда не быть с ней.

  Со ступеней Областной выпорхнула Натка, взмахнув рукой, значит, дежурила сегодня ночью. Дамир оглянулся, вряд ли она приветствовала его, так и есть, Тойота Равиля стояла через дорогу, на маленькой парковке у сквера. Выходной день, суббота, а он, ни свет ни заря, примчался за своей Иванушкиной. Не быть ей никогда Юнусовой, а ходит друг за ней, как приклеенный.

  То-то Равиль вчера у них до двенадцати ночи сидел, смотрел с Каримой фильм, снова про вампира в пудре. Судя по тому, что сисек у главной героини не прибавилось – первую часть. Как у него терпения хватает сидеть, внимательно смотреть на экран и даже задавать уточняющие вопросы. Дамиру пришлось отбывать наказание рядом, он чуть не взвыл, единственная эпик-сцена с якобы убийством героини была похерена тонной соплей от парня в муке.

  О том, что у фильма есть продолжение, Дамир предпочёл не услышать, свалить под предлогом головной и душевной боли. Правда, периодически выходил на кухню – то попить, то поесть, то звёзды пересчитать, мимоходом заглядывая в «зал». Все оставались на своих местах. Карима лежала на полу, на животе, уставившись на экран с открытым ртом, Равиль сидел на диване, внимательно следя за событиями, напрочь игнорируя ноги девушки в шортах, впрочем, в последнее Дамир не верил. Несколько раз выходил отец, громко покашливая, потом мама выразительно гремела на кухне и даже эби назидательно несколько раз прошаркала вдоль коридора.

  Позже они с Равилем пропустили по банке пива, отойдя подальше вглубь внутреннего двора, прячась как школьники. В семье Файзулиных алкоголь не одобряли. Если отец промолчит, то эби точно оттаскает за уши, что одного, что другого, причитая на ходу: «Ах ты, собака немая! Удумал!»

  – Чего, фильм понравился? – смеясь, спросил Дамир.

  –  Да так, – уклончиво ответил Равиль, а потом засмеялся, прикрывая глаза ладонью. – Редкая поебень.

  –  А зачем смотришь?

  – А что, мне с твоей сестрой кинцо с Сашей Грей смотреть?

  – Эй!

  – Именно. А здесь всё чинно, пристойно.

  – Эля говорила, все девочки влюблены в того дрища, вампирчика.

  – Карима утверждает, что в волчонка.

  – Выпили пару глотков, а темы пошли… – снова заржал Дамир, с размаху падая на садовые качели. Двадцать шесть лет мужикам, сидят на заднем дворе, втихаря глотают слабый алкоголь и обсуждают, кто же круче, вампирёныш в муке или волчонок, пережравший стероидов.

  Позже разошлись по домам, как всегда без слов поняв друг друга. Равиль станет смотреть самые глупые фильмы с Каримой, согласится с любыми её доводами. Она будет взрослеть на его глазах, он узнает её пристрастия, привычки, даже самые глупые, нелепые, детские, а когда придёт время – сделает её своей, по закону, честно смотря людям в глаза.

  Карима Файзулина достойна только такого обращения. Каста женщин, особенных с рождения, по праву этого самого рождения. Назовите это шовинизмом или расизмом, Равиль не согласится. Девочку, которую берегут дома, в родной семье, к которой с трепетом относится отец и братья, будет оберегать и муж. Она попросту не потерпит неуважительного отношения к себе.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Привет, – неожиданно Натка свернула к автомобилю Дамира. Для того, чтобы заглянуть в окно внедорожника, ей пришлось встать на цыпочки. Он открыл дверь, приглашая, смотря в недоумении на любовницу друга.

  – Привет, – окинул он взглядом усевшуюся на сиденье женщину, на ходу одёргивающую клетчатую юбку.

  Откровенно говоря, Дамир никогда не понимал, что Равиль нашёл в Натке Иванушкиной. В лицее, куда по настоянию директора сельской школы перевели Натку после пятого класса, у неё было одно достоинство – хорошо училась. Её мать не платила ежегодную спонсорскую помощь именно по этой причине. Иванушкина вытягивала рейтинг лицея на небывалые высоты своими победами на всевозможных олимпиадах. Внешности же Натка была заурядной. Белобрысая, излишне худая, низкая. Ладненькая, пропорциональная, не костлявая, но в целом – не яркая, не сочная, глаз на ней не останавливался. Рядом же со жгучим Юнусовым и вовсе терялась. А, впрочем, отлично, что у них с другом разные вкусы на женщин, никакая шалава не перебежит дорогу, не испортит дружбу.

  – Элю ждёшь? – в лоб спросила приятельница. Мало того, что Натка от природы была бесцеремонным правдолюбцем, ещё и профессия наложила отпечаток. Женской хитрости, изворотливости, ласковости в ней не было и на ломаный грош. Немного менялась она рядом с Равилем, остальным же рубила правду-матку, невзирая на обстоятельства и лица.