Книга Смертельный хоровод - Андреас Грубер

– Перестань! – закричала Сабина. Она даже не хотела себе этого представлять. Сама мысль, что Дианы больше нет в живых, была ужасна. – Может, это была совсем не она.

– Я видела фотографии ее трупа. – Тина подвинулась ближе. – Сабина, это она.

– Я сказала тебе, перестань! – На глаза у нее навернулись слезы. До этого момента ей как-то удавалось отгонять боль.

– Прости, я… – Тина на мгновение замолчала. – Смотри!

– Что? – Сабина вытерла глаза и повернула голову.

Тина указала на статью, которую Сабина как раз открыла на мониторе. Речь шла об операции БКА первого июня ровно десять лет назад.

– Увеличь-ка!

Сабина схватилась за мышку.

«Дитрих Хесс повышает в звании своих бывших коллег из департамента по борьбе с наркотиками Геральда Рорбека и Анну Хагену…»

Остальное было не важно.

– Бывших коллег, – прочитала вслух Тина. – Это значит, что не только Рорбек и Хагена служили раньше в одном департаменте, но и Хесс!

Сабина уставилась на статью, и в голове у нее вертелась одна-единственная мысль. «Теперь и жена Хесса покончила с собой».

Если следы и связи уходили так далеко в прошлое, а дело было еще сложнее, чем они думали вначале, существовала лишь одна возможность, как им быстро продвинуться в своем расследовании.

Она должна была срочно поговорить со Снейдером.

14

Около девяти утра Сабина вошла в Висбаденский университет экономики и права, узнала, на каком этаже Снейдер проводит свой семинар, пробралась в лекционный зал через дальний боковой вход и села в последнем ряду.

Атмосфера в этом университете была совсем другая, нежели в Академии БКА. Намного раскованнее. К тому же здесь сидело около сотни студентов, которые наблюдали, как Снейдер взошел на подиум и терпеливо поправлял запонки, окидывая зал орлиным взглядом.

Снейдер выглядел как всегда; хотя в аудитории отсутствовал кондиционер, на Снейдере была темная тройка, синий галстук и начищенные ботинки. Интересно, с этими студентами он тоже будет обращаться как с идиотами? Вероятно – с чего бы Снейдеру меняться?

Снейдер подождал минуту, пока не воцарилась тишина.

– Сначала вот что… – Он поднялся по ступеням центрального прохода. – Если вы случайно встретите меня в коридоре, столовой или на пути в университет, пожалуйста, избавьте меня от светской беседы типа «Что за погода!». Это меня не интересует, потому что мы сидим не снаружи, а в лекционном зале. Вы легко нашли дорогу сюда? Конечно, иначе меня бы здесь не было. К тому же у меня нет водительских прав и меня подвозят на машине. Кем вы работаете? Вообще-то, это вы должны знать, иначе что здесь делаете. Итак… – Он громко хлопнул в ладоши. – Мы начинаем семидневный семинар. Как работает человеческая психика?

О’кей, Снейдер и правда ни на йоту не изменился – и не делал разницы между обычными студентами и будущими коллегами БКА.

Но все равно он казался каким-то другим.

Сабина наблюдала за ним, когда он приблизился к ней по центральному проходу, но Снейдер ее не заметил. Он выглядел – хотя это казалось невозможным – бледнее и болезненнее, чем обычно. Очевидно, ему не хватало охоты на убийц, и Сабина с трудом представляла, что Снейдер был доволен своей актуальной работой.

– Случай, на примере которого я вам покажу, как работает человеческий мозг, произошел более года назад в Нюрнберге. Я случайно находился поблизости, и меня как специалиста по расследованию похищений людей пригласили для сбора свидетельских показаний. Высотный жилой дом на окраине города: гаражи, два внутренних двора, детская площадка, чуть дальше лес с пешеходными тропами. В понедельник, в восемь часов утра, молодая мать спускается в прачечную комнату в подвале, в то время как ее двухлетняя дочь играет во дворе. Неожиданно ребенок исчезает. Мать в отчаянии ищет ее и в конце концов обращается в полицию. Девочку не могут найти. Днем я приезжаю на место происшествия и беседую с матерью. Она на грани истерики и возбужденно рассказывает мне, что случилось.

Некоторые студенты записывают что-то в блокноты.

Голос Снейдера изменился.

– Я была в подвале всего десять минут. Как всегда по понедельникам. В это время Зузи играла во дворе. Она никогда не убегает. Я сунула белье в стиральную машину и включила ее. Когда я поднялась, Зузи уже не было. О господи, пожалуйста, найдите ее. Кто-то утащил ее. Возможно, она уже мертва.

Снейдер сделал паузу и подождал, пока все дописали до конца.

– Я поговорил с ней еще пару минут, посмотрел на ее руки, заметил следы масла и земли под ногтями и спросил, где она зарыла труп Зузи.

В аудитории внезапно наступила тишина. Некоторые студенты покашливали. Даже у Сабины перехватило дыхание. Эту историю она еще не знала.

– Это мать ее?.. – спросила одна студентка.

– Если у вас есть вопрос, поднимите руку! – Снейдер спустился по ступеням центрального прохода к кафедре. – Да, ее убила собственная мать. В этом я абсолютно уверен. У Зузи был жар, она хныкала всю субботу и воскресенье, пока родителям наконец не надоело. У матери сдали нервы, и она захотела заткнуть своего ребенка подушкой… что ей и удалось. – Снейдер сделал глубокий вдох. – Я допрашивал женщину еще пять минут, затем она привела меня к месту, где якобы тем же утром, в три или четыре часа, зарыла труп своей дочери. Но тут вмешался ее муж, запретил ей говорить дальше и связался с адвокатом семьи.

– Но откуда вы знаете, что все так и произошло? – спросил кто-то, подняв на этот раз руку и дождавшись кивка Снейдера. – Из-за одних лишь грязных ногтей?

Снейдер улыбнулся своей типичной презрительной улыбочкой, от которой у Сабины каждый раз по спине пробегал холодок.

– Не из-за земли под ногтями; это было абсолютно второстепенно, – сказал он. – А из-за одной фразы, которую она упорно повторяла. «О господи, кто-то утащил ее. Возможно, она уже мертва».

– Но именно так и могло случиться. Кто-то похитил девочку, надругался над ней и закопал ее труп.

– Конечно, так могло случиться, но подумайте хоть раз логически… всего один-единственный раз! – Снейдер принялся массировать точку на тыльной стороне ладони между большим и указательным пальцами, чтобы облегчить кластерную головную боль, которая, похоже, его снова мучила. – О подобной возможности молодая мать будет думать в последнюю очередь. Как там говорится? Надежда умирает последней. Сначала всегда думаешь, что твой ребенок просто убежал – к подруге или соседке, – потому что пытаешься отогнать от себя все другие, ужасные варианты. Это защитная функция психики. И даже когда сотрудники уголовной полиции рассматривают возможность похищения или даже убийства ребенка, мать все равно будет твердо верить, что ее ребенок просто убежал. Но эта мать предвосхитила реальность и с самого начала принимала в расчет смерть дочери. Это ее и выдало.