Книга Октавиан Август. Революционер, ставший императором - Адриан Голдсуорси

Юлий Цезарь был высоким мужчиной с пронзительными глазами, и если в отношении роста его внучатый племянник соперничать с ним не мог, то ему нравилось думать, что уж по крайней мере его взгляд производит сильное впечатление. Римских аристократов отличало сознание собственной значимости, равно как и их рода. Октавий в высшей степени испытывал уверенность в собственных силах, и говорили, что еще с ранних лет он собрал вокруг себя дружеский кружок. Позднее его биограф Николай Дамасский утверждал, что он также привлекал внимание зрелых женщин. Желая скрыть свое обаяние, он реже появлялся на публике в дневные часы, когда его могли видеть, и даже храмы посещал в темное время суток. В Риме было немало скучающих жен сенаторов, получивших столь же хорошее образование, как и их братья, но отстраненных от участия в политической жизни, выходивших замуж и разводившихся для того, чтобы скреплять или разрывать политические альянсы, а мужья их либо отсутствовали, либо не интересовались ими. Сестры Клодия не раз становились предметом сплетен об их романах и разгульном образе жизни; об одной из них под именем Лесбии писал влюбленный в нее поэт Катулл, который потом возненавидел ее, но тосковал по ней, когда она покинула его. Мать одного из подчиненных Юлий Цезаря, Децима Юния Брута, весьма колоритно описывается одним из сенаторов: «Среди них была и Семпрония. […] Ввиду своего происхождения и внешности, как и благодаря своему мужу и детям, эта женщина была достаточно вознесена судьбой; она знала греческую и латинскую литературу, играла на кифаре и плясала изящнее, чем подобает приличной женщине; она знала еще многое из того, что связано с распущенностью. Ей всегда было дорого все, что угодно, но только не пристойность и стыдливость; что берегла она меньше – деньги ли или свое доброе имя, было трудно решить. Ее сжигала такая похоть, что она искала встречи с мужчинами чаще, чем они с ней. Она и в прошлом не раз нарушала слово, клятвенно отрицала долг, была сообщницей в убийстве; роскошь и отсутствие средств ускорили ее падение. Однако умом она отличалась тонким: умела сочинять стихи, шутить, говорить то скромно, то неясно, то лукаво; словом, в ней было много остроумия и привлекательности».[122]

Юный Октавий, судя по всему, сопротивлялся прелестям таких высокородных сирен. Однако юношам из аристократических семей, в отличие от их сестер, многое дозволялось, когда речь заходила о сексуальных подвигах. В Риме было полно борделей, а в них – множество высококлассных куртизанок, которые хотели, чтобы за ними ухаживали и заботились о них не скупясь. Марк Антоний в то время имел роман с мимической актрисой по имени Киферида, и покровительствовал ей в то время, как Юлий Цезарь отсутствовал, а он выполнял функции его заместителя в Италии. Это было рабовладельческое общество, когда одни люди находились в собственности у других. Раб не имел права сопротивляться своему хозяину, если тот желал вступить с ним в сексуальную связь.[123]

Октавий отправился в Испанию для участия в кампании против Гнея Помпея, однако из‑за болезни добрался туда слишком поздно, когда боевые действия уже закончились. Однако все равно Юлий Цезарь рад был видеть его и относился к нему очень заботливо. По возвращении в Рим он выехал из дома Филиппа и перебрался в жилище неподалеку. Во многих первоклассных инсулах имелись просторные комнаты, и их нередко сдавали внаем богатым молодым людям, жившим там до свадьбы и до обзаведения собственным домом. Семнадцатилетний Октавий по‑прежнему немало времени проводил с родителями, однако время от времени устраивал обеды для своих друзей. Некоторые из них позднее утверждали, что он целый год воздерживался от любовных утех, считая это полезным для укрепления здоровья в целом и особенно для голоса. Человеку, желавшему сделать политическую карьеру, требовалось стать оратором хотя бы среднего уровня. Тем не менее, вне зависимости от причины, целый год сексуального воздержания рассматривался как нечто исключительное, и не просто для юного римского аристократа как такового, но и как достижение Октавия лично.[124]

Диктатор

Юлий Цезарь сделался диктатором в первые же дни 49 г. до н. э., а потому имел право проводить консульские выборы. Он стал консулом 48 г. до н. э., затем 46, 45 (когда он поначалу был консулом без коллеги, как и Помпей в 52 г.) и 44 гг. до н. э. Когда весть о битве при Фарсале достигла Рима, он сделал себя диктатором вновь и удерживал за собой эту должность в течение двенадцати месяцев – вдвое больше положенного срока диктатуры в прошлые времена, за исключением Суллы. В 46 г. до н. э. он принял должность диктатора на десять лет, хотя формально соответствующие полномочия следовало обновлять каждый год. В первые месяцы 44 г. до н. э. его диктатура стала пожизненной. К ней добавились и другие полномочия. Он стал осуществлять надзор за нравами и поведением сограждан (praefectura morum), выполняя задачи, традиционно входившие в компетенцию цензоров, которые последнее десятилетие боролись за то, чтобы их деятельность была эффективной. В 45 г. до н. э. диктатору даровали право назначать консулов и половину остальных магистратов на следующие три года, поскольку он планировал экспедицию против Парфии, а потому ожидалось, что он будет отсутствовать достаточно долгое время.

Однако какой бы властью Юлий Цезарь ни обладал, важно помнить о том, как мало времени проводил он собственно в Риме: ему приходилось вести кампании каждый год, за исключением 44 г. до н. э., и даже накануне гибели он вновь собирался отправиться на войну. У него было слишком мало времени, и в последующие годы его истинные намерения оказались заслонены слухами и пропагандой. Так или иначе, диктатор продемонстрировал свою, как всегда, неукротимую энергию, проявившуюся в бурной деятельности в сфере законодательства и реформ, однако зачастую трудно сказать, что он успел сделать, а что только объявил или запланировал. Существовала, несомненно, программа наделения землей демобилизованных ветеранов из числа легионеров и городской бедноты в продолжение мероприятий, начатых им во времена консульства в 59 г. до н. э. Многих из них поселили на участках в Италии, зачастую выделенных из владений погибших помпеянцев или приобретенных вместе с трофеями. Существовали также колонии граждан, основанные в провинциях, наиболее известные из которых находились в Коринфе и Карфагене.