Книга Магия пустыни - Пенни Джордан

Сэм слушала, гадая, каким образом это могло быть связано с его недавней враждебностью. Возможно, он был просто расстроен и озабочен? Нетрудно было представить, какой серьезной проблемой это могло быть для него как для правителя Дхурана.

Глаза его были опущены, говорил он медленно, тщательно подбирая слова.

— Когда я узнал, что ты заинтересовалась руслом реки…

— Ты рассердился на меня? — решила помочь ему Сэм. Покачав головой, она дотронулась до его руки. — Мне было очень больно тогда, потому что я не могла понять, в чем причина такого отношения ко мне. Но теперь я понимаю. Ты, кстати, узнал, кому платил эмир?

Ну вот, теперь он может сказать все. Она сама подтолкнула его к этому. Тупая боль разлилась внутри его живота. Сэм была так нежна, так терпелива, с таким пониманием слушала его! У нее не было ни малейшего представления, насколько он недостоин такого отношения, какой порочной и злонамеренной считал он ее в своих мыслях.

— Я думал, что знал. — Вере отвернулся. Он не смог бы вынести ее взгляда. Не смог бы заставить себя увидеть, как уйдет теплота из ее глаз, уступив место презрению, которого он вполне заслуживал.

Сэм почувствовала первый укол беспокойства.

Что-то не так. Что-то определенно не так.

— Когда увидел тебя на тропинке в оазисе, я не хотел показать, что узнал тебя. То, что случилось между нами в Зуране, было совсем не тем, что мне хотелось бы помнить, — это никак не соответствовало тому поведению, которого могли бы ожидать от меня мои родители.

Вере увидел боль в ее глазах — как бы ему хотелось убрать эту боль! Он обнял ее за плечи.

Сэм прикусила губу. Конечно, она была слишком эмоциональной — и сама знала это, — но все же ее больно задело, как невысоко он судил о ней.

— А правда заключалась в том, что я не мог забыть тебя. Память о тебе была словно впечатана в мои чувства. Но я не мог позволить ей там остаться. Мне нужно было найти способ противостоять этому. И бесполезно было твердить себе, что я способен контролировать свои желания. Вот я и убедил себя, что ты и есть инструмент эмира.

Лицо Сэм побледнело. Девушка была поражена. Она инстинктивно отстранилась от него и отступила назад.

— Ты это подумал обо мне? Но ты же занимался любовью со мной… Ты просил меня стать твоей любовницей… — Сэм спотыкалась о слова, отчаянно желая услышать, что она не так его поняла.

— Я считал, что это мой долг — сблизиться… сблизиться с тобой, чтобы узнать, чем ты занималась.

Сэм почувствовала ужас, сначала превративший ее сердце в камень, а потом охвативший жестокой болью, словно гигантскими клещами, от которых не было спасения.

Ей хотелось повернуться и убежать, спрятаться от него. Но это было невозможно. Он заговорил снова, оставив ее в оцепенении стоять на месте.

— Я решил, что лучшим способом обыграть эмира было бы публично объявить тебя, его инструмент, моей любовницей.

Вере услышал ее слабый стон, словно маленький зверек попался в хищные когти ястреба.

— Я должен был думать в первую очередь о своей стране.

Что это, объяснение или извинение? — думала Сэм. А какое теперь это имеет вообще значение? Он причинил ей боль большую, чем она заслуживала, и большую, чем она могла вынести.

Собрав остатки своей гордости, Сэм спросила:

— А почему ты говоришь мне об этом сейчас?

— Когда мы возвращались в Дхуран, мой брат позвонил мне и сказал, что его агенты провели расследование. Ты никак не могла быть той, кому заплатил эмир. Я ошибался и теперь могу только просить твоего прощения. Естественно, ты можешь быть уверена, что твоя карьера не пострадает. Как картограф…

— Моя карьера? — Ее голос дрожал. — А чем ты можешь мне компенсировать потерю гордости и уважения к себе? Ты позволил мне думать, будто неравнодушен ко мне, а на самом деле…

Она не могла продолжать. Боль сдавила ее горло.

Вере приблизился к ней.

— Нет! — Она вырвалась из рук принца, с силой ударив его кулаком в грудь и заставив отпустить ее.

Сэм бросилась ко входу во дворец. Внезапно к ее ноге с быстротой молнии метнулась маленькая змейка. Реакция Вере была почти такой же мгновенной. Подбежав к девушке, он тут же усадил ее на землю и приказал не двигаться, зная, что любая активность приведет к скорейшему распространению яда по организму.

— Успокойся и положись на меня, — сказал он, прижавшись ртом к ранке и пытаясь высосать яд.

Она чуть шевельнулась, но его отрывистое «не двигайся» заставило ее тут же замереть.

Вере чувствовал, как его сердце с силой стучало и надрывалось в груди. Как бы ей сейчас нужна была эта сила! Если бы он мог отдать ей свою жизнь, он сделал бы это без колебаний. Она была для него всем. Без нее его жизнь сразу стала бы пуста и бесцельна.

Подобно буре в пустыне, правда пронеслась сквозь него, отказываясь больше быть непризнанной.

Он любил ее.

Его глаза щипало. Он не мог потерять ее!

Вере чувствовал, как замедляются удары ее сердца. Пульс был почти неразличим. Он не должен потерять ее. Не должен!

К тому времени, когда прибыл врач и с серьезным и озабоченным лицом набрал в шприц антидот, губы Сэм уже посинели.

Опустив шприц, доктор посмотрел на Вере.

— Нет, — выдохнул принц сквозь зубы. — Нет!

— Ваше высочество, слишком поздно.

Этого Вере не мог принять. Воспоминания нахлынули на него: посыльный, который принес известие о смерти родителей, долгий перелет, когда он и Дракс сопровождали их тела обратно в Дхуран, церемония похорон и то горе и отчаяние, что остались с ним навсегда. Он не мог потерять и Сэм. Его рука стиснула ее запястье, и вдруг он почувствовал слабый пульс!

— Давайте, — скомандовал он. Кивнув, доктор вновь взялся за шприц.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Сэм отложила в сторону книгу. Она сидела в элегантной гостиной, которая, как говорил Вере, была такой еще во времена его прабабушки. Девушка закончила свой одинокий ужин и теперь с нетерпением поглядывала на часы.

Вере был таким нежным и внимательным, пока она выздоравливала, часто заходил к ней и, кстати, сообщил, что это оказывается Джеймсу платил эмир. Но сейчас, когда она окрепла и ей разрешили вставать, к нему вернулась прежняя холодность.

Ей начало казаться, что она просто вообразила себе тот момент, когда, открыв глаза, увидела его рядом. Ей, должно быть, послышалось, как он шептал, что любит ее и боится ее потерять. Наверно, все это ей только померещилось, ведь если бы он действительно любил ее, разве вел бы себя так сейчас? Или он жалеет о своих невольно вырвавшихся словах? Но почему? Он должен знать, что она любит его. В конце концов, она не делала никаких попыток, чтобы скрыть от него свои чувства.