Книга Дворец полуночи - Карлос Руис Сафон

— Не понимаю, Майкл, — пробормотал Бен, — когда же ты остановишься.

К мальчикам подошла Шири, и лицо ее побледнело, когда она увидела рисунок. Майкл подсказал верное решение, и девочка угадала, какая существовала связь между видением Бена и трагедией, разыгравшейся в приюте Св. Патрика.

— Огонь, — прошептала Шири. — Это огонь.

Жилище Ариами Бозе простояло запертым много лет. Тени тысяч воспоминаний в его стенах все еще наполняли дом, где годами обитали только книги и картины.

По пути ребята единодушно решили, что будет разумно, если Шири войдет в дом первой. Ей полагалось ввести Ариами в курс дела и сообщить о желании ребят поговорить с ней. Утвердив первый этап плана действий, члены общества «Чоубар» перешли к выбору делегатов для встречи с пожилой женщиной — ребята сочли целесообразным сократить свое представительство. Они опасались, что в присутствии семерых незнакомых подростков Ариами не захочет откровенничать. Поэтому они решили, что, кроме Шири и Бена, в разговоре примет участие Йен. Тот в очередной раз принял на себя миссию полномочного посла общества. Впрочем, Йен подозревал, что друзья обычно поручали ему почетную роль не потому, что полагались на его ум и сдержанность. Причиной была его безобидная внешность добропорядочного мальчика, неизменно вызывавшая умиление взрослых и особенно официальных чиновников. Так или иначе, но, миновав улицы «черного города» и немного постояв в саду, буйно разросшемся вокруг жилья Ариами Бозе, Йен присоединился к Бену, и оба вошли в дом по сигналу Шири. Остальные ребята остались дожидаться их возвращения.

Девочка провела гостей в зал, скудно освещенный дюжиной свечей, помещенных в сосуды с водой. Потеки воска застывали на оплывавших свечах причудливыми изгибами, приглушавшими яркость пламени. Молодые люди втроем уселись перед старой женщиной, молча наблюдавшей за ними из своего кресла. Они озирались по сторонам, пытаясь разглядеть, что находится в полумраке, укрывавшем обтянутые тканью стены и этажерки, погребенные под пылью лет.

Ариами подождала, пока взоры ребят обратятся к ней, и доверительно наклонилась к ним.

— Внучка рассказала мне о несчастье, — произнесла она. — Не могу сказать, что удивлена. Я долгие годы со страхом ожидала чего-то подобного. Правда, мне не приходило в голову, что все произойдет именно так. Прежде всего, вы должны знать, что сегодняшний эпизод — только первая ласточка. Выслушайте меня и решайте сами, как лучше поступить — пройти путь до конца или постараться избежать потрясений. Я уже слишком стара, и у меня нет ни здоровья, ни душевной твердости, чтобы противостоять превосходящим силам, природу которых мне с каждым днем все труднее понимать.

Шири взяла высохшую руку бабушки и нежно погладила ее. Йен заметил, что Бен грызет ногти, и незаметно толкнул его локтем.

— Было время в моей жизни, когда я считала, что не существует силы сильнее любви. И любовь действительно наделена некоторой силой, но ее возможности ничтожно малы и меркнут перед мощью пламени ненависти, — начала Ариами. Со стороны казалось, что обращается она главным образом к Шири. — Догадываюсь, что такого рода откровения — не очень подходящий подарок на шестнадцатый день рождения. Обычно от детей скрывают истинное лицо реального мира, позволяя им пребывать в неведении, пока они достаточно не повзрослеют. Но боюсь, что вы не можете рассчитывать на эту сомнительную привилегию. Я знаю, конечно, что вы подвергнете сомнению мои слова и суждения лишь потому, что услышите их из уст старухи. За последние годы я научилась узнавать это непокорное выражение в глазах собственной внучки. Труднее всего поверить правде. И напротив, чем тяжелее ложь, тем она обольстительнее. Таков закон жизни, и от вашего здравого смысла зависит, сумеете ли вы найти точку равновесия. А теперь позвольте заметить, что у этой старухи помимо большого количества лет накопилось также немало историй. И нет истории печальней, чем та, которую я собираюсь вам рассказать. Не ведая того, вы были ее закулисными персонажами, вплоть до сегодняшнего дня…

Давным-давно я тоже была юной и совершала все те поступки, какие ожидают от молодых людей. А они обзаводятся семьей и детьми, делают долги, разочаровываются и отказываются от исполнения мечты и от принципов, которым свято клялись следовать. Стареют, одним словом. И все же судьба была ко мне щедра, по крайней мере мне так поначалу казалось. Мне довелось связать свою жизнь с очень хорошим человеком, и это самое лучшее и самое худшее, что можно сказать о нем. К чему лукавить, он никогда не отличался молодецкой статью. Я помню, что, когда он приходил к нам в дом, мои сестры подсмеивались над ним потихоньку. Он был неловким и застенчивым и выглядел так, будто последние десять лет не покидал стен библиотеки — мечта любой девушки твоего возраста, Шири.

Мой поклонник работал учителем в одной из публичных школ на юге Калькутты. Жалованье он получал мизерное, и его гардероб не уступал заработку. По субботам он навещал меня, одетый в один и тот же костюм, единственный, имевшийся у него. Он берег этот костюм для торжественных случаев — ходил в нем на собрания в школу и ко мне на свидания. Минуло целых шесть лет, прежде чем ему удалось купить новый. Правда, одежда всегда сидела на нем плохо — он не обладал ладным телосложением.

Мои сестры сочетались браком с видными и здоровыми юношами, которые обращались с твоим дедом весьма неучтиво. За его спиной оба посылали мне пылкие взгляды, намекая, что мне следует воспользоваться случаем и насладиться настоящим мужчиной хотя бы раз в жизни.

Впоследствии никчемные бездельники жили на подачки моего мужа, пользуясь его добротой, и охотно принимали от него помощь, но это уже другая история. А он ни разу не отказал им в поддержке, хотя и видел насквозь этих пиявок, обладая даром читать в душах людей, с которыми его сводила судьба. Он притворялся, будто забыл обидные насмешки и пренебрежение, с каким они встречали его в молодости. Лично я ничего не забыла, но мой муж, как уже говорилось, был хорошим человеком. Возможно, даже слишком.

К несчастью, природа наделила его хрупким здоровьем, и он покинул меня в год, когда родилась наша единственная дочь Килиан. Мне пришлось воспитывать ее одной и учить всему тому, чему, наверное, научил бы ее отец. Килиан стала лучом света, озарившим мою жизнь после смерти твоего деда. От него дочь унаследовала природную доброту, а также способность читать в душах других людей. Но если отец был скованным, неловким и застенчивым, то дочь источала свет и была воплощением изящества. В детстве она очаровывала всех, от гостей, приходивших к нам в дом, до прохожих на улице, едва начинала говорить, словно произносила волшебные заклинания. Помню, я часто наблюдала, как она кокетничала с торговцами на базаре. Обычно в такие минуты я думала, что эта девочка выплыла как прекрасный лебедь из глубины сознания моего мужа, гадкого и неуклюжего утенка. Его дух жил в ней, проявляясь в самых незначительных поступках. Например, в том, как она иногда вставала на пороге дома и наблюдала за прохожими. Потом она поворачивалась ко мне и спрашивала, почему на свете столько несчастных людей.

Вскоре жители «черного города» стали называть Килиан именем, которым нарек ее фотограф из Бомбея: лучезарная принцесса. И, естественно, не заставили себя ждать кандидаты в принцы. Они вырастали словно из-под земли. То было славное время. Молодые франты ухаживали за ней, делали смехотворные признания, посвящали чудовищные стихи и совершали массу нелепостей, так что мы очень веселились, когда дочь в подробностях описывала их мне. Если бы так пошло и дальше, нам пришлось бы признать, что поголовно все юноши в этом городе — жалкие идиоты. Однако, как всегда и случается, на сцене появился новый герой, и все изменилось. Это был твой отец — самый умный и самый странный человек из всех, кого мне приходилось встречать в жизни.