Книга Дорога по облакам - Лариса Петровичева

— Неужели все закончилось? Мы свободны?

Харвис кивнул. Девчонка оказалась молодцом — держалась с достоинством, не показывая страха. Хотя ей было страшно, а как иначе? Харвис имел все основания считать себя отважным человеком, но его величество Клаус одним своим видом мог нагнать дрожь на кого угодно. Он был властью, и эта власть подавляла.

— Интересно, куда нас теперь везут, — добавил Харвис. — Не хотелось бы появиться в новом доме под конвоем.

Эвглин испуганно посмотрела на него. Интересно, насколько сильно ее пугает вынужденный брак, когда он не просто тема для беседы, а то, что случится завтра? Она согласилась выйти замуж за Харвиса с присущим ей здравым смыслом, но любой здравый смысл пасует, когда наступает ночь, и бежать уже некуда. Харвис представил, как они гасят свет и ложатся в постель, и ощутил пробирающую дрожь.

Иномирянка рядом с ним. Его жена.

— Да, не хотелось бы… — кивнула Эвглин. — Но до начала занятий об этом забудут.

Лекции в академии начинались через месяц. Харвис сомневался, что ему дадут почасовку: должность проректора по научной работе подразумевала сидение в лаборатории и проверку чужих исследований. Такой вот сухарь в темно-синей мантии когда-то вернул Харвису папку с его теорией множества обитаемых миров и почти брезгливо сказал: сударь, магия — не место для профанации. Это наука, а не бред безумца.

Ну и кто в итоге оказался прав?

— Вы волнуетесь, — заметил Харвис. — Хотите показаться спокойной и уверенной в себе, но при этом дрожите.

Эвглин снова подняла на него глаза, и теперь они были полны слез.

— Мне вдруг стало страшно, — призналась она. — Что, если теперь все изменится? Если вы станете относиться ко мне по-другому?

Экипаж встряхнуло, и Харвис с удивлением понял, где они находятся: пересекли рельсы запущенного шесть лет назад городского поезда и движутся в сторону старого дома Харвиса. Король все предусмотрел и оказался прав: на новом месте жительства рядом с коллегами лучше появиться щеголем и франтом с высоко задранным носом, а не выходить из конвойного экипажа, как побитая собака. Харвис пересел на скамью Эвглин и обнял девушку — вопреки его опасениям, та не шарахнулась в сторону. Только всхлипнула.

— Вам не о чем волноваться, Эвглин, — произнес Харвис с такой непоколебимой твердостью, которая сделала бы честь королю Клаусу. — Я не бегу от своего слова и своего сердца. Можете не сомневаться: все, о чем мы говорили в Приграничье…

— Я не об этом, — перебила Эвглин и вдруг махнула рукой: — Впрочем, и об этом… Не знаю. Простите, Харвис, я…

Она заплакала. Напряжение последних дней, страх собственного будущего, горечь ненужных и невысказанных слов — все сейчас вытекало прочь со слезами. Харвис крепче прижал Эвглин к себе и негромко заговорил:

— Ну что вы, незачем так отчаиваться. Я с вами, я никогда вас не обижу. Все будет хорошо, вот и дождь уже кончается, слышите? Если хотите, сегодня пойдем гулять…

— Хочу, — всхлипнула Эвглин. Она была всего лишь молоденькой девушкой, на долю которой выпало много испытаний — пусть сильной, умной и здравомыслящей, но все же хрупкой и нуждавшейся в заботе. Харвис растерянно погладил ее по голове. Он умел срезать жир с закладных покойников, с легкостью мог заточить болотного демона в свой перстень и заставить русалок ходить по земле, оставляя на траве кровавые отпечатки босых ног — но вот утешать плачущих девушек ему прежде не доводилось. Это, похоже, была наука похлеще магической, и он не мог назвать себя ее знатоком.

— Вот и хорошо, — улыбнулся Харвис. — Тогда приедем, пообедаем и на прогулку.

Спустя четверть часа экипаж остановился, и, когда один из сопровождающих открыл дверь, Харвис увидел знакомую стену из темного веренейского кирпича. Он спрыгнул на землю, помог Эвглин спуститься и несколько минут смотрел на дом, с трудом сдерживая желание закричать от странной смеси невыносимого счастья и такой же невыносимой боли.

Дом был точно таким же, как в его воспоминаниях. Ничего не изменилось. На крыше крутился тщательно начищенный золотой дракончик флюгера, в палисаде цвели первые космеи, гордые и трепетные, а со стороны кухни летел умопомрачительный запах мясного пирога. Такой могла готовить только Мама Мгбеи.

— Идемте, — не обращая внимания на вещи, которые сопровождающие сваливали прямо в лужу у ворот, Харвис взял Эвглин за руку и потянул к знакомым дверям. Он не успел дотронуться до сияющей ручки — дверь отворилась, и Харвиса сгребли в крепкие объятия, пахнущие молоком и корицей.

— Малыш Харвис! Вернулся! Слава тысячехвостому Джембе!

Мама Мгбеи, темнокожая, толстая, в привычном черном платье с белоснежным фартуком, отстранила Харвиса и несколько мгновений с улыбкой рассматривала его, а затем промолвила:

— Похудел и поумнел. Сыночек, как же я рада тебя видеть!

Теперь Харвис, конечно, заметил, что его старая нянюшка изменилась: под добрыми глазами пролегли новые морщинки, в тщательно уложенных волосах появилась седина, а пальцы на левой руке едва заметно подрагивали — раньше этого не было. Харвис обнял Маму Мгбеи, которую еще девчонкой вывез его дед с дикого Юга, и почувствовал, как на глаза набегают слезы.

Дома его ждали. Его не забыли.

— А девочка? — Мама Мгбеи повернулась к Эвглин и обняла ее так же крепко и с такой же любовью, как обнимала Харвиса. — Жена?

— Это Эвглин, моя невеста, — улыбнулся Харвис, и няня всплеснула руками.

— Слава тысячехвостому Джембе! — воскликнула она. — Мой малыш женится! Недаром я каждый день лила на алтарь молоко!

Они прошли в дом, и Харвис вспомнил, как уезжал отсюда. День стоял такой же дождливый, Мама Мгбеи старалась не плакать, но то и дело подносила к глазам платок, слуги маячили у дальней стены, пытаясь лишний раз не попадаться на глаза. Сейчас Харвису казалось, что ткань времени истончилась настолько, что он почти видит прошлого себя, идущего с сумкой к двери — того Харвиса, чья жизнь была разрушена, а будущее терялось в дождевой мгле.

— Вот, Эвглин. Тут я и жил, — произнес он. Мама Мгбеи, которая обладала поистине уникальным умением исчезать как раз тогда, когда это было нужно, бесшумно двинулась в сторону столовой. Вскоре оттуда донесся легкий звон посуды: слуги накрывали обед. Эвглин сделала несколько шагов по гостиной, рассматривая портреты предков Харвиса и изящную мебель в стиле Большой династии, и ответила:

— Здесь красиво. Очень-очень красиво.

— Когда-то я хотел продать этот дом, — Харвис задумчиво потер кончик носа, вспоминая те печальные времена, когда он не знал, за что хвататься и был готов на любые глупости, лишь бы вернуть спокойствие в душу. — Остановило то, что тогда Маме Мгбеи было бы негде жить. А она действительно заменила мне мать…

— Вы не могли ее бросить, — серьезно сказала Эвглин. Харвис кивнул.

— Так что теперь этот дом больше ее, чем мой, — заметил он. — Сегодня останемся здесь, гостевая комната полностью в вашем распоряжении. А завтра, после свадьбы…