Книга По метеоусловиям Таймыра - Виктор Кустов

Как всё нелепо. Живёшь-живёшь будущим и вдруг понимаешь, что всё осталось в прошлом. В прошлом – радость, счастье, иллюзии, здоровье, желания… На старости лет остаться одному в пустой квартире – такого и врагу не пожелаешь…

Голос секретарши прервал размышления Солонецкого. Он поднял трубку.

– Слушаю, Юрий Иванович, – дрожал на другом конце провода далёкий голос начальника аэродрома.

– Ты что это делаешь? Нарочно туман напустил?

– Что вы, – опасливо отозвался Пискунов, не найдя, как уместнее ответить на шутку начальника строительства. – Туман, дьявол ему в шасси…

– К обеду рассеется, нет?

– Непохоже, Юрий Иванович. Обложило так, что фонарей не видать.

– Плохо работаешь.

– Так ведь погода, Юрий Иванович, стихия, так сказать, она не подчиняется…

– Ладно, – оборвал Солонецкий. – Если борт будет, сразу же доложи.

– Так точно.

Солонецкий переключился на внутреннюю связь.

– Главный инженер выехал?

– У себя.

– Пусть зайдёт.

Посмотрел в окно.

Туман стал плотнее. Уже ничего не было видно, кроме его серой сырой завесы, и казалось, весь мир сжался до пределов кабинета.

Вошёл Кузьмин.

Молча отодвинул кресло, сел.

– Поезжай без меня, Геннадий Макарович, – с трудом уходя из-под гипнотического воздействия тумана, произнёс Солонецкий. – Пусть сегодня займутся марафетом, а то чёрт ногу сломит… Чтобы все ограждения, лестницы, полки в порядок привели. Досадные неожиданности нам сейчас совсем ни к чему… И ещё, Геннадий Макарович, у меня к тебе личная просьба.

Он помолчал, рассеянно оглядывая стоящие на низком столике телефонные аппараты: красный – прямая связь с главком в столице; чёрный – с перевалочной базой в краевом центре, и цвета слоновой кости – местный.

– Я прошу свои проекты заместителю начальника главка пока не показывать.

Кузьмин помедлил и только уже у двери кивнул.

Оставшись один, Солонецкий выдвинул нижний ящик стола, положил перед собой красную папку, туго стянутую завязками, но развязывать так и не стал. То ли от неопределённого разговора с Ладовым, то ли под воздействием тумана, он никак не мог войти в обычный рабочий ритм, когда любое дело кажется самым важным и решается быстро и уверенно, а принятое решение не оставляет сомнений в правильности. Подумал, что выбил его из колеи, скорее всего, телефонный разговор.

Его всегда обижала тайна инспекций. Оскорбляла его, Солонецкого, человеческое достоинство, хотя для начальника строительства инспекция – дело привычное. Проверяющие приезжали и уезжали, а он опять оставался один на один с проблемами, с ежедневными большими и малыми сбоями стройки. И вспоминал о визитёрах, лишь оказавшись в коридорах главка, – по оттенкам настроения, с которыми его принимали. Как правило, каждый проверяющий привозил в главк мнение, не лишённое субъективной окраски. Солонецкий когда-то игнорировал такие мелочи, как хлопоты вокруг того или иного ревизора. За что бывал бит сам, да и дело страдало. С годами набрался ума-разума, научился разбираться в желаниях проверяющих и предугадывать их…

Последний раз Ладов был в Снежном пять лет назад. Тогда он только что защитил кандидатскую, стал заместителем начальника главка. Неделю жил у Солонецкого, днём читая детективы, ночами выезжая на лов осётра… Пять лет назад Ладов был таким, каким Солонецкий знал его ещё в институте. Но когда перевалит за сорок, пять лет – это много. Он судил по себе.

– Юрий Иванович, к вам Илья Герасимович, – вернул его к действительности голос секретарши.

– Пусть войдёт.

Костюков вошёл как всегда стремительно, отмахивая шаг правой рукой и прижимая левой папку с бумагами. И в который раз Солонецкий отметил его моложавость. Стройный не по летам, пятьдесят за плечами, а в любой компании молодых обойдёт: и на гитаре играет, и стихи пишет, и ухаживает так, как редко кто умеет сегодня…

Жестом фокусника, уверенного в успехе номера, раскрыл папку, пододвинул начальнику строительства.

Солонецкий пробежал глазами колонки цифр.

– Что предлагаешь?

– Воспользоваться приездом Ладова…

То есть в благоприятную минуту подсунуть бумаги, убедить в необходимости дополнительного финансирования, надавать кучу обещаний, которые явно будут не по силам, заранее зная, что не выполнив эти, придётся давать новые…

Солонецкий вздохнул: сколько он уже пораздавал подобных обещаний в разных кабинетах.

– Хорошо. Обоснуйте только как следует. – Он прошёл к шкафу, стал одеваться. – Завидую вашей бодрости, Илья Герасимович. Поделились бы секретом, что ли?

– Охотно. Живу по совету моей бабушки: никогда не расстраиваться по пустякам…

– Немудрено, но оптимистично.

Солонецкий пропустил Костюкова вперёд, задержался в приёмной.

– Вера Сергеевна, если самолёт будет, разыщите по рации.

Туман был всё так же плотен, однако Солонецкий решил объехать некоторые объекты.

– Давай-ка, Расторгуев, мы с тобой по посёлку покатаемся, – сказал он шофёру. – Поглядим, как там наш жилотдел порядок навёл… И рацию включи.

Водитель щёлкнул тумблером, повернул ключ зажигания, ворчливо произнёс:

– В такой туман, Юрий Иванович, в кабинетах лучше сидеть… Чаёк попивать.

– Ты меня не учи, – поморщился Солонецкий. – Поворачивай к школе…

В выстуженном пустынном коридоре сантехники лениво покуривали в ожидании отопительных батарей. Директриса, пряча замёрзшее лицо в пушистый воротник, то жалуясь, то требуя, перечислила претензии к строителям, напомнила, что уже сентябрь, а занятия так и не начинались, и наконец, выведенная из себя непробиваемым молчанием начальника строительства, вдруг топнула ногой:

– Да что же вы ходите тут без толку!

И тут же покраснела, смутилась, отчего стала похожа на школьницу, но глаз не опустила.

– Сегодня же сделают, я вам обещаю, – неожиданно виноватым голосом отозвался Солонецкий и, круто повернувшись, вышел.

Начальника жилотдела он нашёл в конторе. Ничего не объясняя, посадил в машину, привёз в школу, оставил возле крыльца, пообещав уволить, если утром в школе не будет тепла.

Потом поехал на строительство телевышки и после обеда – на склады, почти к устью реки.

В управление строительства вернулся поздно вечером.

Зашёл в кабинет. Не раздеваясь, посидел, полистал папку с проектами Кузьмина, взвешивая все «за» и «против». Обижало, что Кузьмин считает его консерватором. Откуда тому знать, сколько шишек набил начальник строительства, прежде чем научился разбираться в непростом клубке отношений с субподрядчиками, заказчиками, проектировщиками, поставщиками… Любая реорганизация – это деньги. И ещё – это риск. Кузьмин – талантливый инженер, но он молод. И мысль, что новое, более совершенное может быть кому-то невыгодным, кажется ему абсурдной. И он ещё имеет право на ошибку, а Солонецкий – уже нет…