Книга Мекленбургская принцесса - Иван Оченков

— Что именно?

— Могу ли я тебе доверять, как прежде, или ты опять предашь меня и нашего герцога из-за первой же смазливой девчонки, встретившейся на твоем пути!

Болеслав тяжело вздохнул и отвернулся от брата, чтобы тот не смог видеть, как заблестели его глаза.

— Боюсь, что я человек конченый.

— Нет, не говори так!

— Но это же правда… У нас с тобой не было ничего, когда мы нанялись к юному мекленбургскому принцу. Ничего, кроме доброго имени! Но ты преуспел, стал бароном и, как говорят, женился, а я потерял все.

— Знаешь, если бы ты тогда не оступился, наш герцог никогда бы не попал в плен и не бежал оттуда в Москву. Не присоединился бы к ополчению и русские не выбрали бы его своим царем. Иоганн Альбрехт сказал мне перед моим отъездом: «Все что ни делается — все к лучшему». Именно поэтому он простил тебя. А от себя я добавлю, что если бы он не стал русским царем, мы вряд ли попали бы в Ригу и я никогда не встретил бы Регину Аделаиду. А если бы и встретил, то урожденная графиня Буксгевден и не посмотрела бы в мою сторону. Послушай меня, брат, я действительно разбогател, получил титул и счастливо женился. И единственное, что удручало меня, это отсутствие вестей о тебе. Я даже не стал заезжать в Померанию к родителям, чтобы познакомить их со своей женой. Ведь они непременно спросили бы о тебе — и что бы я им ответил?

— Да уж, — удрученно вздохнул Болек, — мы всем обязаны герцогу, а я отплатил ему черной неблагодарностью. Да еще и из-за дрянной девчонки, не стоящей доброго слова. Ты знаешь, я ведь встретил её при дворе Владислава. Она стала его любовницей. Иоганн Альбрехт говорил мне, что у нее в глазах только его корона, а я, глупец, не поверил ему…

— Ты хочешь вернуться?

— Это невозможно.

— Невозможно спать на потолке!

Услышав эти слова, младший фон Гершов выпучил глаза, а затем звонко рассмеялся:

— Да, помню: потому что одеяло будет падать! Ты снова говоришь, как он.

— Ты хочешь вернуться?

— Больше всего на свете.

— Да будет так! Теперь я смогу сказать тебе: похоже, епископ Глюк, которому предназначалось послание, служит не только шведскому королю.

— Почему ты так решил?

— Потому что он уговаривал короля Кристиана занять Мекленбург своими войсками.

— Что за вздор — как Ольденбурги могут претендовать на эти земли?

— Не такой уж вздор, братец; ты помнишь, как зовут мать датского короля?

— Если честно — нет. Я же не покойный Манфред, который помнил и не такое…

— Ну и напрасно. Так вот, её зовут вдовствующая королева София… Мекленбург-Гюстровская! Она единственная дочь покойного герцога Ульриха Третьего.

— Подожди, это же… дядя нашего Иоганна Альбрехта!

— И не только его, но и покойных кузенов-герцогов. Так что, как видишь, кое-какие права у короля Кристиана имеются.

— Без согласия императора эти права — ничто!

— И именно это согласие ты и привез.

— Согласие императора?

— Ну, Фердинанд покуда не император, и, думается мне, став им, может и не вспомнить об обязательствах короля Богемии.

— Но ведь есть наш герцог…

— Он стал русским царем и сменил веру!

— Но у него есть сын…

— Которого вполне можно объявить незаконнорожденным из-за долгой разлуки Иоганна Альбрехта и Катарины, а можно, кстати, и самого Иоганна Альбрехта…

— Шведский король никогда не допустит этого…

— И сцепится с королем датским, вследствие чего ни у того, ни у другого не будет возможности сунуть нос в имперские дела!

— Какое коварство…

— Обычная политика.

— Я смотрю, ты поднаторел в подобных делах! Кстати, как ты меня нашел?

— Тебя узнал капрал Михель Раубе, приглядывавший за Глюком и его прихвостнями. Ты помнишь его?

— Нет.

— А вот Иоганн помнит всех своих солдат, особенно тех, с кем начинал. И даже разрешил ему отправиться вместе со мной в герцогство, чтобы найти себе жену. Поэтому Михель внимателен и предан своему господину…

Юный Карл Густав сильно устал, слушая разговор братьев. Он далеко не все понял из услышанного, но память у него была крепкой, и самое главное он запомнил. Покинув наблюдательный пост, он быстро добежал до своей комнаты, и, скинув курточку и кюлоты[6], юркнул под одеяло. Нянька, обязанная следить за ним и сестрой, давно спала, так что его отсутствие осталось незамеченным.

Глава 8

Что бы ни случалось накануне, каждое утро Карла Густава начиналось одинаково. Подъем, умывание, краткая молитва, легкий завтрак и занятия с учителями. Единственное изменение заключалось в том, что теперь он занимался вместе со своим приятелем Петером. Барону фон Гершову удалось убедить принцессу Катарину в том, что её сыну необходим слуга его возраста. Так что теперь тот учился, играл и проказничал в компании принца на законном основании. Впрочем, времени на проказы у них становилось все меньше. Новый воспитатель полагал праздность худшим из грехов и потому день мальчиков был заполнен до предела. Семь свободных искусств сменяло фехтование, после изучения Закона Божьего наступало время танцев, а за грамматикой и риторикой по пятам следовали гимнастика и плавание. Отдельной статьей шло обучение военному делу. Для мушкетов и кавалерийских пистолетов молодые люди были еще слишком субтильны, но процесс зарядки усвоили гораздо тверже, чем «Отче наш». Для рейтарской выездки также было рановато, однако уверенно держаться в седле их научили.

Все это привело к тому, что Карл Густав так и не успел рассказать своему приятелю о том, что видел минувшим вечером, а затем его позвали на обед. Если за завтраком мальчишки сидели рядом, наперегонки поглощая данную им пищу, то обед за столом герцогини — это совсем другое дело. её высочество обедали в торжественной обстановке, в компании приближенных.

Несмотря на то, что супруги фон Гершов совсем недавно присоединились к двору Катарины, они быстро заняли весьма важные места в придворной иерархии, заставив подвинуться прежних фаворитов. Регина Аделаида стала статс-дамой и обычно сидела по правую руку от принцессы, вызывая этим лютую зависть у прочих придворных. Место Кароля было рядом с женой, с тем, чтобы герцогине было удобно слушать его рассказы, на которые он оказался мастером. Напротив него обычно сидели шведские офицеры во главе с недавно вступившим в командование Густавом Горном.

Принаряженные принц и принцесса сидели на отведенных им местах, терпеливо ожидая, когда подадут приборы и демонстрируя отменную благовоспитанность. Вступать без разрешения в разговоры взрослых им было строжайше запрещено, а потому Карл Густав частенько с тоской думал, что пообедать вместе с Петером в людской было бы куда веселее.