Книга Зимняя жена - Анастасия Волжская

— Держись, малышка, все будет хорошо. Мы тебе поможем.

— Д-д-д, — я не могла произнести ни слова.

— Твоя дочка в полном порядке, — заверила меня Айни. — Ты родила прекрасную здоровую девочку. Скоро мы вернем ее тебе. Ты только потерпи.

Волчица потерлась о мою щеку и тут же, отвернувшись, рыкнула на замешкавшихся женщин.

— Да где вы там возитесь? Отвара ей, и живо! Помогите, нужно, чтоб выпила все до капли.

Женщины, понукаемые Айни, поили меня, жгли пахучие травы, делали примочки. Волчица и Хранительница пытались остановить кровотечение. Но с каждым ударом сердца меня словно бы покидала жизнь.

— Я больше ничего не могу сделать, — Хранительница в отчаянии схватилась за голову перепачканными в моей крови руками. Мне показалось, что старая женщина плачет. Моя девочка на руках у жены Старейшины заходилась в крике.

Дверь распахнулась с таким грохотом, будто ее вовсе одним махом сорвали с петель. Я повернула голову. Темная тень замерла на пороге.

— Курх, — из последних сил прошептала я.

В один миг он оказался возле меня. Обхватил руками, прижал к груди.

— Плесните отвар на камни! — выкрикнула Айни.

Баню заволокло густым белым паром. И я тонула в нем, растворялась, и все ощущения и звуки покидали меня.

— Только не уходи, — сказала я Курху. Я чувствовала, как растворяюсь в белесом тумане, и мне хотелось, чтобы последнее, что я запомню, были его теплые, жаркие руки.

А потом меня поглотил туман.

Я вновь стояла посреди серебристого ничто, и ветер, шквальный, яростный, трепал мои косы и подол испачканной родовой рубахи. Но я не ощущала ни рева бушующей стихии, ни боли, ни холода. Мне было удивительно спокойно и хорошо.

Сквозь пелену тумана передо мной проступил человеческий силуэт. Медленно он обретал плоть, становился четким. Я с удивлением узнала в стоящем мужчине Аки.

В сером, тяжелом плаще, с узловатым посохом, он выглядел непривычно серьёзно и внушительно. Вокруг него туман словно расступался. Ветер не колыхал полы его плаща, и все рядом с ним так и дышало безмятежностью, умиротворением.

Только вот сам дух кривился, словно от боли. Глаза его были печальны.

— Аки! — я сделала несколько шагов ему навстречу, но осеклась, увидев его предостерегающе выставленную вперёд руку. Дух покачал головой.

— Нет, малышка. Ещё не время.

— Что это значит? — непонимающе спросила я.

— Ты умираешь. Поэтому я здесь, — ответил Волчий Пастырь, и голос его дрогнул.

Я огляделась, испуганная и взволнованная, но ничего не было вокруг, только туман и ветер, безмолвные, неощутимые. И Аки. Такой знакомый, привычный, почти родной. Аки, гладивший меня по голове и варивший целебные отвары, спасший меня, давший приют и покой. Сейчас он был единственным, что стояло между мной и всепоглощающей пустотой вокруг.

Против воли я сделала шаг.

— Подумай о дочери, малышка. Подумай о Весне, о людях. Подумай о Курхе. Кто знает, что ещё учудит этот болван, если тебя не будет рядом?

По моему лицу текли слёзы, но я не в силах была противиться тому зову, что тянул меня вперёд.

— Прошу тебя, малышка, остановись!

Внезапно Аки перевёл взгляд на что-то за моей спиной. Я обернулась и различила среди клубов тумана тёмное пятно и едва слышное хлопание крыльев.

Чёрная птица упрямо летела ко мне. Ветер рвал её перья, бросал пригоршни снега, но птица не оставляла попыток приблизиться хоть на шаг.

— Курх?

С трудом преодолевая сопротивление ветра, птица опустилась ниже и обернулась. Зимний дух, мой муж стоял в нескольких шагах от меня. Ветер бил и терзал его тело, плащ за спиной духа развевался как чёрные крылья, но Курх держался ровно, словно не замечая буйства стихии. Глаза его неотрывно смотрели на меня. Он что-то кричал, но ветер, злой и беспощадный, уносил его слова прочь.

Почему он не подходит ко мне? Почему я не слышу ни звука?

Я вновь обернулась к Аки. Волчий Пастырь был спокоен и печален.

— Ты сама не пускаешь его, малышка.

На Курха было жалко смотреть. Казалось, он держался из последних сил, его била крупная дрожь, глаза и лицо раскраснелись от ветра и слез. Снег резал его кожу, оставляя кровоточащие борозды. Но он все кричал и кричал, словно не понимая, что я не могу его услышать. Отказываясь понимать.

"Почему, Курх, — хотелось спросить мне. — Зачем ты здесь, почему вернулся после стольких лун, для чего пытаешься спасти? Для чего нужна тебе я, постылая, нелюбимая жена, нежеланный ребенок?"

— Он чувствует свою вину. И не перенесет, если потеряет ещё и тебя, — услышала я голос Аки. — и тогда Зима станет не долгой, а бесконечной.

Я смахнула со щек соленые капли.

Курх смотрел на меня с отчаянием и мольбой.

Внезапно стало тихо. Ветер, снег — все исчезло в одно мгновение. Аки, я и Курх замерли посреди серебристого тумана.

— Курх, — тихо сказала я, но в этой оглушительной пустоте слова прозвучали как удары гонга. — Назови хоть одну причину, почему я должна вернуться.

— Я люблю тебя, — так же тихо ответил он.

Ветер молчал, всего на одно мгновение умерив свой пыл после этих слов. Но Курху хватило этого мига, чтобы преодолеть разделявшее нас расстояние и сжать меня в объятиях.

— Никуда больше не отпущу, Сирим, девочка моя, вернись со мной, я люблю тебя, ты так нужна мне, — торопливо шептал он, покрывая моё лицо поцелуями. Я чувствовала жар его тела и, согретая этим теплом, вновь начала проваливаться в пустоту.

— Вот и хорошо, вот и славно, — в голосе Аки слышалось облегчение. Мы ждем тебя на той стороне, малышка.

Приоткрыв глаза, я увидела над собой знакомый низкий свод бани. Запах ароматного пара окутывал, щекотал ноздри. Курх, баюкавший на коленях мою голову, с облегчением вьдохнул, поняв, что я, наконец, очнулась.

— Ну вот и все, девочка моя, вот и все. Самое худшее позади.

Моих безвольных пальцев коснулась мягкая шерсть Айни. Волчица

ласково потерлась о ладонь. Хранительница, державшая мою дочку, завернутую в расшитые одеяльца, тоже подошла ближе, показывая мне ребенка. Я так хотела протянуть к ней руки, но сил едва хватало на слабую улыбку.

— Когда ты снова проснешься, вы уже будете вместе, — пообещала Хранительница.

— Отдыхай, малышка. Дальше мы справимся сами.

— Я никуда не уйду, — ровно сказал Курх, но в его голосе звенела сталь. Курх взял у одной из женщин чашку и, аккуратно приподняв меня, помог

мне выпить горячий отвар. Внутри тотчас же разлилось блаженное тепло.

— Не уйдешь, не уйдешь, — фыркнула Хранительница. — Дождись, пока сонные травы подействуют, а потом закутаем ее и перенесем в дом.