Книга Сияние слез - Юлия Ляпина

До поместья, принадлежавшего баронессе ле Аруан граф добрался не скоро. Вообще он направлялся в другой дом, откуда поступила весть о чужеземцах, но буран застигнувший его отряд в пути заставил Танреда свернуть к ближайшему большому дому.

Встретили его вежливо и с отчетливым любопытством. Людей разместили в людской, а самому графу предоставили покои хозяйки дома:

– Госпожи баронессы сейчас нет, – вежливо сообщила ему экономка, – но полагаю она не станет возражать, если вы переночуете в ее спальне, дом небольшой.

Графу приходилось ночевать в одной палатке с двадцатью храпящими товарищами, так что он не имел ничего против уютной натопленной спальни, пусть и с голубенькими обоями. К его удивлению обои оказались не голубыми, а золотистыми, а сама комната была напрочь лишена хрупких женских мелочей и побрякушек.

Уставший мужчина оценил купальню с большой деревянной лоханью, и бойкую служанку, хорошенько растершую онемевшие мышцы. Горячий ужин, поданный ему прямо в комнату, отличался обилием и разнообразием. В этом доме явно не голодали, хотя было видно, что жили просто. Граф пригласил к ужину управляющего и командира охраны, желая узнать, не появлялись ли в этих краях фальшивые посланцы.

Услышанное заставило его призадуматься. И рыцарь, командующий небольшой группой наемников и управляющий в голос сказали, что мошенники здесь побывали. Напугали прислугу, насвинячили, но получив отпор, сбежали.

– Тех, кого мы убили в схватке, староста велел похоронить на краю кладбища, – неторопливо пояснял сэр Джерис, – но мы не знаем точно, сколько их было и что им тут было нужно.

Во второй части фразы граф уловил фальшь, но промолчал, делая вид, что занят свиной ножкой с острым соусом. При этом оба собеседника продолжали смотреть на него оценивающе, и Танред не был уверен, что его рассматривали просто как сюзерена. Что-то проскакивало в переглядках экономки и управляющего, да и служанки подозрительно хихикали за спиной. А когда он отказался от интимных услуг купальщицы, то неожиданно увидел в ее глазах одобрение.

Завершив трапезу граф, как хороший командир проверил своих людей и с удивлением услышал от одного из них о том, что в поместье живут ниубы.

– Странно это, ваша светлость! Ведь по описаниям людишек вместе с посланником как раз черные демоны ездили! А эти тут живут и прячутся! Я их случайно увидел, когда до ветру побежал.

– Помолчи пока, Пиррон, я разберусь.

Танред не чувствовал себе угрозы от обитателей поместья, но и вызывать управляющего на разговор не спешил. Пожалуй, экономка будет разговорчивей. Вернувшись в свою комнату граф привычно разделся, положил оружие возле постели, кинжал под подушку, а вот сумку с ценными бумагами и золотом собрался убрать в шкаф. Распахнул створку и замер. Изумрудное домино! Точно того оттенка, в котором появлялась незабвенная Тина! И маска в кармане и перчатки… Так вот где он очутился! В ее доме!

Потерев лоб, Танред постарался вспомнить все, что знал о роде ле Аруан. Ничего особенного не припоминалось. Пришлось залезть в дорожный сундук, который к счастью принесли сюда же и вынуть книгу переписи родов графства. Здесь он и нашел информацию о родителях леди Констанции, запись об их смерти и помещении девочки в приют графа. Больше сведений не было, до короткой записи о передаче поместья наследнице в связи с совершеннолетием.

Танред взволнованно заходил по спальне, складывая в голове кусочки головоломки: если баронесса ле Арруан это Тина, то как она очутилась в девичьем лесу? И похоже ее люди знают где она и совершенно не волнуются! Что же делать? Решив, что утром он расспросит служащих дома подробнее, молодой граф наконец лег в постель.

Всю ночь ему снилась Тина, коварно хохочущая над ним. Подходя совсем близко, она снимала маску и под ней оказывалась носатая старая дева с глупой улыбкой и жадно блестящими глазами. Проснулся граф раздраженный и усталый, и зная, что такое настроение до добра не доведет решил применить старый солдатский метод – купание в снегу.

Выйдя на крыльцо в плаще поверх нижней рубахи, Танред едва не споткнулся о кусок бересты, из которого торчал уголок бумаги. Решив, что это мусор граф оттолкнул помеху носком сапога и… увидел внутри трубочки знакомую зеленую ленту. Тут же схватив послание мужчина прочел несколько строг и убедился – его невеста скрывается в девичьем лесу, но при этом заботится о своих людях, а еще скрывается она не зря. Маг. Это плохо. Того гляди прознают в столице и в его земли хлынет поток магов, спешащих поживиться, авантюристов всех мастей и просто охочих до денег негодяев.

Отдав письмо вышедшему следом сэру Джерису, граф принялся энергично растираться снегом:

– Как видите, сэр рыцарь, я уже знаю, что ваша госпожа и моя невеста одно лицо. Прошу вас написать ей ответ и сообщить, что я жду ее здесь и не уеду, пока она не появится.

– Боюсь, ваше сиятельство эти угрозы оставят леди Констанцию равнодушной, – старый рыцарь говорил медленно и невозмутимо.

– А это не угрозы, – граф уже ощутил целительную силу холода, кровь быстрее побежала по жилам, – это предупреждение. Не хочу ее пугать, вот и сообщаю, что жду ее в ее доме.

– Я сообщу госпоже, – ровно ответил начальник охраны.

На этом мужчины расстались. Граф отправился в остывшую за ночь баню, а рыцарь в свою комнату – писать баронессе ответ.

Констанция

Закончив с расчетами, я занялась обучением грамоте Киины. По просьбе Амариллы к девочке присоединились другие дети. Книжка стихов стала неким подобием учебника. Это было шумно, весело и забавно. Мы учили буквы, короткие стихи и пытались писать острой палочкой на воске. К обеду я была измотана настолько, что с радостью отпустила девочек играть в свежем снеге, а сама села шить рубашки Киине.

Ульфелла принялась накрывать на стол, но все время бросала на меня вопросительные взгляды. Я склонилась над тканью, старательно прокалывая ее иглой, в мои планы не входило ее торопить. Если Уля решится написать своему жениху она должна сделать это сама. Северянка не выдержала – поставила миски для супа на стол и, не глядя на меня, спросила:

– Что бы написала ты?

– Не знаю, – я пожала плечами и перекусила нитку. – Может просто рассказала бы обо всем, что случилось, ведь у него будет способ передать тебе ответ.

– Но Свиттир забыл меня, ведь прошло больше полугода…

– Если забыл, он не ответит, – мои плечи снова поднялись, изображая равнодушное внимание.

– Но у нас здесь нет бумаги, – нашла очередную отговорку Ульфелла.

– У меня есть, – ровно сказала я и не выдержала: – а вообще можно написать на коже, на бересте, на ткани, да на дощечке или на глиняной табличке, в конце концов! Хоть на черепке! Лишь бы буквы видно было!

Ульфелла вышла из дома, будто бы позвать девочек к столу. В доме кроме меня и Киины жила еще северянка и четыре девочки лет пятнадцати – шестнадцати. Их уже взяли ученицами мастерицы, но жили они пока здесь, пока не найдут себе дело по вкусу. Одна девочка была беременна и, на ее узкой руке ветвился некрасивый шрам от ожога. Она удивленно прислушивалась к толчкам ребенка в животе и непонимающе хлопала глазами, когда Ульфелла ругала ее за беспечность, требуя теплее одеваться и не скакать по упавшим березам.