Книга Параллельщики - Татьяна Буглак

Пока ехали, болтали о конторских делах, становившихся понятными и мне, и о том, что будем делать в предстоящие три дня. Парни галантно спрашивали мое мнение, каждый раз спотыкаясь на прозвище:

– Спл… юшка, как тебе наша контора?

– Нат… Сплюшка, ты на самом деле плавать не умеешь? Ничего, научим.

– Сп… Да в конце концов! – рассердился Сол. – Надоело! Неудобное тебе Фо имя придумала.

– И не по чину, – глядя в потолок машины, насмешливо заметил Пол. – Посчитайте сами: у всех нас имена односложные, только у Хаука и Лаки двухсложные, но все равно короткие. А у тебя оно и невыговариваемое, и «плевательское», и длиннее, чем у Хаука. Надо сокращать!

– Я только за! – Я взяла у Кью бутылку с минералкой.

– Тогда будешь… Сью! – Сол сказал это тоном победителя, но взглянул вопросительно: «Не против?».

Я поморщилась:

– Не надо Сью. У нас фильм был, комедия, там так главную героиню звали, девчонку-оторву. Героиня, конечно, положительная, но я на нее совершенно не похожа.

– Верно, Сол. – Кью, распаковав пирожки, протянула мне сразу несколько: – Передай вперед, Лоту один, Хауку три – он длинный, ему много надо. Сол, Ната права: если не лежит душа, то хоть что делай. Да и звучит оно по-русски не очень хорошо.

– А если Со? – Пол обернулся ко мне, забирая минералку. – Отлично звучит: Фо и Со.

– Тогда уж лучше Со, Фо… кл! – рассмеялся Лаки. – Будете Софоклом!

– Не хватает буквы «л», – заметил Поп, придерживая за талию съезжавшую на тюк с палатками Фо. – И тогда нужно еще Эсхила в придачу.

– Кого? – не поняла Кью.

– Эсхила. Софокл – древнегреческий писатель, трагедии для театра писал, и Эсхил тоже, – объяснил Поп. – Это даже я, старлей-недоучка, знаю.

– Значит, нам нужны еще… Эсмеральда и Хильда! – рассмеялась Фо. – Я, кстати, одну Эсмеральду знаю, правда, она в нашу компанию не впишется – ей уже за семьдесят, это соседка-цыганка у родителей.

– А коза у нее есть? – проглотив пирожок, поинтересовался Лаки.

– На двенадцатом этаже? – Фо, тоже жевавшая выпечку, поперхнулась от неожиданности. – Я же говорю – она соседка родительская, в молодости в театре оперетты работала.

Мы представили старую манерную актрису цыганских кровей, тянущую в лифт изящную козочку и убирающую за ней «горох» на лестничной клетке, и рассмеялись.

– Что вы там все ржете? – Хаук наконец отвлекся от обсуждения с Лотом чего-то технического. – Поделитесь и с нами, а то водителю ни поесть толком, ни понять, что жена делает, не получается, да и мне тоже посмеяться хочется.

– Выбирали Нате новое имя и выяснили, что у нас в компании не хватает Леоноры, Эсмеральды и Хильды, – крикнула Кью. – Теперь услышал, тетеря глухая? Хаук, это не тебе!

– Жаль мне твоего мужа. Попробовала бы мне жена такое сказать!

– Да кто с тобой уживется, жирафа ты рыжая! – рассмеялся Лот. – Ты же кроме науки и не видишь ничего. Ребят, сейчас на грунтовку съезжаем, трясти будет сильно. Держите девчонок, чтобы не попадали.

После на самом деле зубодробительной грунтовки мы выехали на поляну на опушке леса. Под невысоким, но довольно крутым, заросшим травой, спуском виднелся небольшой песчаный пляж и искрилась река.

– Приехали, выгружаемся. Прекрасный пол – за вами обед, а за нами все остальное. Сейчас плитку и продукты выгрузим, и брысь готовить! – Хаук с Попом и Лаки стали разгружать машину.

Вскоре на поляне уже стоял легкий навес – под ним разместили раскладной стол и портативную газовую плитку, – и мы принялись за готовку, а парни ставили палатки и делали кострище – у живого-то огня вечером сидеть приятнее.

Хороший у нас тогда выезд на природу получился – с купанием, пляжным волейболом, собиранием земляники, посиделками у костра по вечерам. И с долгими разговорами «ни о чем» и «очень о чем». Я много рассказывала о своей родине, и знаете, никто из ребят ни разу не упомянул в конторе об этих рассказах: дружеская беседа не для посторонних и уж тем более не для отчетов. Многое ребят удивляло, а подчас и расстраивало, но что-то и радовало. К примеру, Лаки радовался, что у нас не дошло до войны на Урале, хотя намеки в свое время тоже были.

– Понимаю, что войн у вас в несколько раз больше, но ничего не могу с собой поделать, все равно та война для меня – серьезнее всего.

– Ты же в нее дважды вляпался – Хаук перевернулся на живот, чуть сощурился, глядя не блестевшую под солнцем реку. – Так что нечего тебе извиняться. Ты ведь как минимум двоих тогда спас – пацанов тех, параллельщиков. Это я еще не говорю о детдоме. Пойдем купаться, обещали ведь научить Со плавать. Эй, Лот, ты решил жабры отрастить?

– Нет, он ждет, когда я с него веснушки отстираю, – Кью весело ответила за мужа. Тот обиделся:

– Найди хоть одну!

– На носу нет, а вот на плече и спине целых три штуки! – плеснул на него водой Пол. – Кью, иди, три, мы подержим.

После купания и последовавшего за ним обеда меня начало знобить, и сердитая Фо, готовя чай с земляничным листом, выговаривала и мне, и остальным, особенно Полу с Солом:

– Со, ты чего за ними гонишься? Эти два друга имеют один мозг на двоих, и тот дома забыли! Ты еще к нашему миру не привыкла, плавать не умеешь, да и вообще не спортивная, а они, лоботрясы, моржеванием увлекались, пока совсем не обленились.

– А Кью?.. – спросила жалобно я, стараясь не стучать зубами и кутаясь в плед. Голова горела, тело ломило, плечи жгло и хотелось плакать.

– Эта кудрявица десять лет плаванием в спортивной школе занималась! Пей!

Я взяла кружку с ароматным отваром, но смогла сделать всего один глоток – от горячего меня замутило. Пол с Солом, хотя и встревоженные – именно они ведь целый час не выпускали меня из реки, уча плавать, – одновременно обиделись:

– Не бывает одного мозга на двоих! Даже образного выражения нет. Со, ты как?

– Бывает, причем очень даже материально – у сиамских близнецов, и это не лечится! – Поп подошел ко мне, дотронулся до лба, потом приказал: – Покажи спину, – и напустился на Фо: – Ты не врач, а идиотка! У нее не переохлаждение, а перегрев и солнечный ожог! Так, Со, никаких пледов: ложишься в тень, под мокрую простыню. И терпи! Тебе же, Фо, только «утку» доверить можно.

– И к ней не подпускайте. – Фо еще больше встревожилась и полезла в аптечку: – Мазь с мятным экстрактом, хорошо жар сбивает и ожоги лечит. Ложись, сейчас намажу. А вы все – брысь отсюда, вредители! Поп, спасибо!

К вечеру я почувствовала себя немного лучше, а благодаря мази краснота и начинавшийся зуд прошли, и я смогла накинуть на плечи рубашку. И как это я умудрилась обгореть, если почти не выходила на солнце, да и проявилось это после долгого купания. «Повезло», нечего сказать.

– Эй, красавицы, налетай! Мясо готово, – донеслось от костра, и веселый Хаук взмахнул веером из шампуров. – Лаки сейчас последнюю порцию дожаривает.