Книга Время желаний. Другая история Жасмин - Лиз Брасвелл

Танцовщицы вызвали у Аладдина такое же неприятное ощущение, как до того жонглеры ятаганами и огнеглотатели.

За ними по пятам катилось на колесах то, что Аладдин опытным взглядом оценил, как совершенную золотую копию султанского дворца. Судя по тому, как напрягались тянувшие ее кони, возможно, она даже была сделана из чистого золота. Крохотные заводные фигурки, включая миниатюрную Жасмин, махали зрителям с тонко выделанных балконов.

Следом двигался целый зверинец, состоящий из одних только животных-альбиносов. Это зрелище было еще более странным, поскольку большинство животных были не из тех, кого можно обучить двигаться строевым шагом. Взять хоть тех же крокодилов. Или павлинов, безукоризненно шагавших в ногу. Конечно, рядом с ними держалось несколько погонщиков с бичами и поводками наготове, но в целом порядок среди животных царил поистине изумительный.

За этим зверинцем вышагивали слоны – не чета обычным слонам. Это были поистине огромные создания, куда более крупные, чем те животные, которые обитали в западных джунглях по ту сторону моря. Их бивни длиной с тело взрослого человека хищно загибались вниз, причем у некоторых было по целых четыре бивня. Зато глазки у них были крохотные, гораздо меньше, чем у обычных слонов. И они были покрыты густой шерстью.

На спине самого огромного из них покоился богато украшенный самоцветами паланкин. А в этом паланкине восседал не кто иной, как Джафар – ближайший советник султана. А заодно, по слухам, один из самых опасных людей Аграбы.

По словам Расула, это был тот самый человек, по чьему приказу Аладдина схватили, а потом бросили в подземную темницу.

Джафар улыбался, и улыбка на его лице выглядела так же неестественно, как на лицах танцовщиц перед этим. Левой рукой он приветственно помахивал славящей его толпе. Стоило ему взмахнуть повыше, как неведомо откуда с неба на площадь проливался дождь из золотых монет и хлеба.

Народ тут же приходил в неистовство, взрослые вперемешку с детьми кидались подбирать просыпавшиеся на них щедроты.

Аладдин нахмурился. Хоть про Джафара и поговаривали, что он знается с черной магией, до сих пор он никогда не являл такого могущества.

Должно быть, объяснение всему происходящему заключалось в весьма необычном создании, которое с понурым видом плыло по воздуху за спиной Джафара, прямо над его чудовищным слоном. Внешне он был похож на человека, только его кожа была синего цвета, а нижняя часть его тела представляла собой струйку дыма.

Джинн.

Выходит, Джафар раздобыл себе джинна. Признаться, Аладдин до сих пор считал, что все это лишь старые сказки. В детстве, когда мать укладывала его спать, она любила рассказывать ему про джиннов, ифритов, маридов и других волшебных существ, которые вроде бы умерли еще тысячи лет назад.

Этот же выглядел так, словно он и сам был бы рад смерти. Его широкие синие плечи уныло ссутулились, на лице застыло выражение муки. Каждый раз, когда Джафар делал взмах рукой, джинн печально тыкал в небо пальцем, вновь и вновь вызывая дождь из монет и хлеба к вящему ликованию толпы.

Аладдин вытянул шею, пытаясь разглядеть, чем занята правая рука Джафара, если он машет только левой рукой.

Ему пришлось взобраться на ковер и чуть-чуть подняться, чтобы увидеть хоть что-то поверх людских голов. Ага.

Правой рукой Джафар крепко сжимал старую медную лампу, прижимая ее к себе, как величайшее из сокровищ. Не то как младенца, не то как горсть алмазов.

Старую медную лампу?

Внезапно отдельные события прошедших дней стали складываться в единую картинку – причем довольно быстро для еще не оправившегося от потрясения Аладдина.

Джафар и был тем самым злобным стариком. Сказать по правде, теперь, когда Аладдин увидел бывшего визиря воочию, сходство оказалось несомненным. Все, что могло понадобиться Джафару, чтобы его обман удался, – это накладная борода, другая одежда и поразительно удачная актерская игра. Выходит, Джафар нарочно бросил Аладдина в темницу под ложным предлогом, чтобы заставить его добыть лампу... лампу, в которой был заточен джинн, точь-в-точь как в старинных легендах. А джинны, как известно, способны исполнять любые желания своих хозяев.

Одно из этих желаний Джафара, очевидно, как раз и заключалось в том, чтобы стать султаном, завладеть Аграбой, получить неограниченную власть над ее жителями и устроить этот необычайно странный парад.

Насмотревшись, Аладдин позволил ковру опустить его обратно в тень.

Но оставались еще вопросы. Куда Джафар дел старого султана? И что стало с Жасмин? Может быть, он держит их в заточении? Или ей удалось сбежать? А может, она... нет, об этой третьей возможности он не станет даже думать. Просто не станет, и все тут.

Ему нужно было отдохнуть и собраться с силами. Хотя, наверное, возвращаться в свое убежище не стоило. Скорее всего, Джафар уверен, что Аладдин погиб в пустыне, но... но Аладдину очень не нравилось, что чародей каким-то образом выяснил, где находились они с Жасмин в день его ареста. Как будто он следил за ними издалека... С помощью магии, например. Значит, сейчас Аладдину лучше всего затеряться в толпе и снова стать незаметной Уличной Крысой.

Уличной Крысой.

Хм...

Словно угадав задумчивое состояние Аладдина, волшебный ковер медленно плыл по пустынной улице. Более нетерпеливый Абу вопросительно застрекотал.

– Кажется, мне пора навестить кое-кого из старых друзей, – решился наконец Аладдин. – Ковер, мы направляемся в логово Уличных Крыс! Если, конечно, они первым делом меня не укокошат, – ворчливо добавил он.

Планы Джафара и судьба джинна

Люди устало разбрелись по выбеленному зноем городу после самого грандиозного празднества, какое когда-либо видела Аграба.

А одинокая Жасмин в это время лежала на кровати в своей спальне и изо всех сил старалась не плакать.

То есть, конечно, она была не совсем одна: Раджа, как всегда, растянулся рядом. Она нежно поглаживала его густой мех, зарывшись в него лицом. Это успокаивало ее лучше всего другого.

Ведь она совсем, совсем недавно достигла хоть какого- то взаимопонимания с отцом... который был не просто ее отцом, но к тому же правителем. И она только начала понимать, как она могла одновременно и любить его, и осуждать, и принимать таким, какой он есть.

А теперь его не стало. Он умер.

В ушах девушки все еще звучал смех отца, перед глазами стояло его лицо. Если крепко зажмуриться, уткнуться лицом в пушистый бок Раджи и как следует постараться, то можно представить себе, что все случившееся – не более чем страшный сон. И отец по-прежнему где-то здесь, рядом, забавляется со своими игрушками и скоро зайдет ее повидать.

Эти мысли были настолько реальны, что иногда она даже с надеждой вскидывала голову, ожидая услышать его шаги.

Но он не шел к ней. Его больше не было. И никогда не будет.