Книга Античный мир «Игры престолов» - Айеле Лушкау

Лорас, однако, жульничает по более простой причине: он хочет выиграть (другая характеристика эпических героев, которые соревнуются в каждом аспекте своей жизни) и получить деньги, – по крайней мере, так думает Ренли: «Меньше чести, да больше золота – на целых двадцать тысяч» (ИП), – хотя Тиреллы достаточно богаты, чтобы не полагаться на победы в турнирах как основной источник дохода. То, что Ренли ставит на его победу, также мотивирует Лораса. Тем не менее деньги, подобно призам, которые раздает Эней, – способ заработать очки, продемонстрировать свою доблесть и впечатлить публику (как правило, кого-то вышестоящего либо по социальному статусу, либо по службе). Современная публика, осведомленная об огромных деньгах, которые зарабатывают профессиональные атлеты, и возмущенная тем, что это убивает спортивый дух, могла бы счесть это жадностью, но мы видим, что как в «Игре престолов», так и в «Энеиде» за жадность расплачивались честью, а иногда и жизнью. Сын Энея Юл также сулит награду Нису и Эвриалу перед их походом, но даже она и обещание славы по возвращении не удерживают Эвриала от грабежа на поле боя – с одной стороны, это обычное дело на войне, с другой – признак неверной расстановки приоритетов и чрезмерной жадности.

Однако по большей части жульничество Лораса, в отличие от Ниса, обосновано необходимостью: Лорас небольшой, в отличие от огромного Горы, который уже продемонстрировал, насколько он опасен, убив сира Хью. В рыцарском поединке, в котором по законам физики преимущество у более крупного участника, телосложение Лораса усложняет его положение, и он может компенсировать это, лишь создав идеальные условия для использования своих сильных сторон: точности и скорости. Комбинация физических качеств и хитрости делает Лораса составной фигурой: одновременно и Нисом, и Эвриалом. Рыцарский турнир также пересекается с еще одной известной традицией, которая начинается в эпической поэзии, но прослеживается также в исторических трудах и гладиаторских боях. Традиция неравной дуэли, в которой неповоротливый гигант сталкивается с проворным маленьким воином. В эпическом и олимпийском плане событие смещается от бега к кулачному бою – еще одному событию, демонстрировавшему идеализированную форму гражданина-воина. Эпический кулачный бой стал популярным, потому что участники видели его отличие от войны и понимали, что в нем они проявят себя лучше, чем на поле боя. Эпеос, один из двух участников кулачного боя в «Илиаде», заявляет:

Меска ж, надеюся я, не отвяжет никто из ахеян,В битве кулачной победный: горжуся, боец я здесь первый!Будет того, что меж вами я воин не лучший, – что делать:Смертному в каждом деянии быть невозможно отличным.Что до битвы, объявляю при всех, и исполнено будет:Плоть до костей прошибу я и кости врагу изломаю[25].

И действительно, Эпеос быстро сбивает с ног своего соперника Эвриала (не того Эвриала, о котором мы го ворили, но сходство имен тем не менее интригует). После Эпеос поступает благородно – поднимает Эвриала с земли и помогает его товарищам унести поверженного с поприща и забрать приз. В другом примере, более близком Джорджу Р. Р. Мартину, взятом из «Фиваиды» Стация, гигантский Капаней проигрывает в кулачном бою маленькому ловкому Алкидамасу, после чего свирепеет и грозит убить соперника, но его удерживают товарищи. Таким образом, грубое хвастовство гомеровского Эпеоса оправдывается, в то время как состязания у Стация больше напоминают реальную войну, – так и Григор Клиган угрожает убить Лораса, прежде чем вмешивается Пес. Возможно, Лорас просто сделал все что мог, чтобы избежать смертельной угрозы со стороны Григора?

Нашим играм и веселью помешали Капеней и выходки Горы, но, возможно, мы сможем оправиться от угрозы насилия, предотвращенного убийства, смерти второстепенного персонажа вроде сира Хью и гибели лошади. Битвы и поединки придают вкус чего-то зловещего и заставляют почувствовать, какие ужасные вещи происходят вне игр и турниров. Кроме того, у нас появляется повод поразмыслить над тем, как мы относимся к насилию, вероятному или свершившемуся, – возможно, подобно зрителям гладиаторских боев, мы более кровожадны, чем нам хотелось бы думать о себе? Эпос имеет благородную сторону, но также обеспечивает острые ощущения, позволяющие наслаждаться запретными плодами.

Но прежде чем углубиться в темную сторону событий, следует подчеркнуть тот факт, что в целом в играх не применяются худшие виды насилия. Рыцарский поединок Лораса превращается практически в сражение на мечах, и позднее ему доведется принять участие в другом бою на Горьком Мосту, но в обоих случаях это лишь показательные примеры, не имевшие реальных последствий, кроме как в отношении гордости Лораса. Поскольку события могут быть полны предчувстий и интригующих деталей для нас, само действие является тривиальным и бесполезным заменителем значимых конфликтов. И это понятие не до конца завершенных событий является ключевым для понимания истории Лораса и Ренли.

Частичным импульсом для этой истории служит то, что пара притягивает к себе внимание не только играми, но и каждым своим действием: Ренли – потому, что умирает, не успев ничего совершить, Лорас – тем, что постоянно ищет способ отомстить Станнису и Бриенне (он считает их убийцами Ренли), но без какого-либо успеха или малейшего прогресса. Таким образом, у нас нет возможности увидеть, как Ренли на самом деле управляет войском. Вместо этого большую часть своего экранного времени он выполняет церемониальные и символические функции короля: организует пиры, созывает советы, устраивает состязания. В этом он проявляет себя как потенциально хороший король – в телесериале явно преднамеренно сравниваются справедливость и способности Ренли и слепое правосудие Станниса или равной по силе жадность и жестокость Ланнистеров. Пока не умер Ренли, Лорас тоже был рыцарем только на турнирах, и, хотя нам известно, что он в этом преуспел, мы также видим, что ему не удается победить собственными силами, причем его побеждает женщина. Тот факт, что Лорас в конце концов проигрывает и не получает награды в обоих поединках, может также служить предзнаменованием того, что юноша недостаточно хорош – он рыцарь скорее по титулу, чем по сути. Всякий раз, когда битва становится настоящей, кажется, что Лорас ни на что не способен и неуместен. Лишь после смерти Ренли он участвует в реальном сражении, когда войско Тайвина Ланнистера нападает на Королевскую Гавань после битвы на Черноводной.

Сделаем небольшое отступление. Рыцарский поединок Лораса – не единственный пример неравной дуэли в «Игре престолов», ведь несоответствие сил очень типично для Вестероса, где могучие рыцари берут все, что хотят, у тех, кто не способен защитить себя. Неравная дуэль, однако, сталкивает два типа воинов, один из которых, как правило, крупный и сильный, а второй – легкий и ловкий. Лучший пример подобного сражения в «Игре престолов» – поединок Оберина Мартелла и Григора Клигана, бывшего защитника Тириона Ланнистера, заявившего о своей невиновности в смерти Джоффри, а позднее – защитника королевы Серсеи. Эти соперники демонстрируют два разных подхода к бою, каждый из которых типичен для культуры, которую они представляют. Оберин Мартелл – проворный и быстрый и сражается с отравленным копьем, вызывающим ассоциацию с ядовитыми змеями дорнийской пустыни. Клиган, огромный, облаченный в тяжелые доспехи рыцарь из центральной части Семи Королевств, представляется одновременно неуклюжим и сильным, словно утверждая мировоззрение, утверждающее превосходство силы над хитростью.