Книга Я подарю тебе любовь - Татьяна Алюшина

Денис отпустил, открыл глаза, смотрел на нее, не понимая, каким образом случилась такая странность. Ленка проворно уселась, ухватила двумя руками левую ногу, подтянула вверх и ткнула пальцем в лодыжку:

— Смотри, у меня вторая косточка на лодыжке! Это меня в детстве стукнуло качелями, перелом не случился, но вылез шишак да так и остался. Когда хожу на низком каблуке, почти незаметно, но если надеваю высокий, то она торчит, как дуля! Представляешь? — по-девчоночьи болтала она. — Дама, а на ноге две шишки! Я ее всегда под стол или стул прячу, когда сажусь. Ну что ты смеешься?

Денис смеялся. Закрыв глаза, прижав веки пальцами, смеялся, сотрясаясь всем телом, сильнее и сильнее… изо всех сил стараясь не заплакать!

— Ни-че-го! — категорически по слогам заявила Ленка. — Вот ничего в этом смешного нет!

Не глядя и продолжая смеяться, он за плечо притянул Лену к себе и обнял легко, но через мгновение сильно прижал, погладил по голове, поцеловал в пробор в волосах. Расставил пальцы, закопался в ее волосы на затылке, поглаживая маленькое ушко, отодвинул от себя ее голову, заглянул в лицо и, немного притушив смех, спросил:

— Ты ненормальная. Знаешь об этом?

— Ну вот теперь знаю, ты мне только что сообщил! Это в том смысле, что ку-ку?

— Нет, — счастливо улыбался Денис. — Это в том смысле, что, слава богу, ты не такая, как все!

— Оно, конечно, слава, но хочу тебе заметить, это сильно осложняет жизнь!

— Ничего, мы справимся, — что-то далекое, заоблачное, почти невозможное и самому непонятное пообещал Денис.

Наклонился и медленно, нежно-неторопливо поцеловал Лену.

И сообразить не успел, как полыхнуло изнутри, выстрелив от прикосновения к ее губам, переплавив нежность, благодарность в жар! Он оторвался на секунду, только чтобы сообщить:

— Я тебя хочу! Прямо сейчас!

— Ну да, да, да! — требовала она в ответ.

Денис опрокинул ее на спину и сразу вошел, без всяких там прелюдий и предварительного «компота» — это в следующий раз! Обязательно! И долго, и нежно, и не торопясь — потом!

Денису, как дышать, сейчас требовалось обладать ею! Утвердить Ленку принадлежащей ему, в этот момент — всю, со всем, что она сказала, сделала, как от вековой горечи отмыла! Быть в ней, с ней, раствориться в обладании!

И взорвалось разрывной гранатой из глубины! И было это фантастично!

Денис проснулся, как и заснул — в секунду, словно рубильник выключили-включили. Такого с ним еще не бывало — заснуть, буквально отрубиться, сразу после секса! Нет, не секса — горячечной любви!

Он помнил только, что смог перевернуться на бок, обнять покрепче Ленку — и как обморок! Нет его!

Проснувшись, еще не открыв глаза, Денис вспомнил происшедшее, в деталях и подробностях, все еще теплея внутри, улыбаясь, открыл глаза…

И испугался! Ленки рядом не было.

Включенная лампа на прикроватном столике немного рассеивала темноту. Денис резко сел, осмотрелся, в комнате ее тоже не было. Его пот прошиб, и сердце пропустило удар.

— Лена! — позвал он, откидывая одеяло, которым был заботливо прикрыт во сне, и громче: — Лена!!!

— Я здесь, — отозвалась она откуда-то снизу.

Денис выдохнул, его, как холодной водой, окатило облегчение, пробежавшее мурашками по позвоночнику.

— Где? — не понял он.

— Здесь, — донеслось глухо снизу.

Денис перекатился на другую сторону и наклонился над краем кровати, из-под которой торчали Ленкины симпатичные ножки и край кружевных трусиков. Остальная часть тела барышни Невельской находилась под кроватью.

— Что ты там делаешь?

— Изучаю, — пояснила смысл такого расположения Лена.

Денис хмыкнул и разулыбался глупой улыбкой. Сам знал, что глупой, но никто же не видит.

— Вылезай! Там темно и пыльно!

— У меня есть фонарик, и здесь не так уж пыльно, у тебя хорошая домработница!

— Ленка, вылезай! — распорядился Арбенин.

— Сейчас!

Мадам Невельская начала выдвигаться из-под кровати. Дождавшись, когда она окончательно выползет и сядет, Денис подхватил ее под мышки и втянул к себе на кровать.

— Где фонарик надыбала?

— Я всегда с собой в сумке два ношу, мало ли что рассматривать понадобится.

— Я долго спал? — чуть извиняющимся тоном спросил он.

— К сожалению, нет, — попечалилась она, — всего двадцать минут.

— Извини.

— За что? — засмеялась Ленка. — За то, что заснул, или за то, что мало спал?

— Видимо, за все. И чего тебя туда понесло?

— Как «чего»? — неподдельно поразилась она вопросу. — Это же «Россиниада»! Твоя кровать!

— Я в курсе, и в чем дело?

— Да ты что! — возмутилась Ленка. — Ты заснул, а я только тогда сообразила, на чем мы лежим! Я знаешь сколько гонялась за этой кроватью, чтобы посмотреть?! Посвящение Росси, в его ампирном стиле, с полосками черного дерева, бронзовые маски, розетки и вместо мифологических тем, что он вводил, рельефы его самых известных зданий! Да я на выставке вокруг нее скакала, только не плакала!

— Постой, постой, — притормозил ее восторженное выступление Денис. — А ты, часом, не та журналистка, которую выгнали с выставки за то, что она залезла под экспонат?

— Не выгнали, — напустив надменности, пояснила Лена, — а интеллигентно вывели и отобрали пропуск.

Денис откинулся на подушку и расхохотался. Он так смеялся, что слезы брызнули. Он никогда так не смеялся — вот вам крест!

Никогда!

— Да я всего-то на коленки встала и заглянула под нее! — оправдывалась она, пытаясь перекричать его хохот.

— Ленка! — не мог остановиться Денис.

Притянул ее к себе, прижал и смеялся.

— Я всего лишь хотела посмотреть задник, — глухо, в его шею объясняла она и, что-то вспомнив, выбралась из его объятий. — Слушай! А почему ты делаешь на изнанке, по углам резьбу иногда? Так никто не делает и не делал, только один мастер, крепостной Мещерского.

— Прочитал как-то в старом учебнике по мастерству, еще дореволюционном, что некоторые краснодеревщики оставляли не только свой знак, личное клеймо, но и вырезали небольшие обереги, животных, растения, которые охраняют изделие. Мне понравилось, поэтому иногда делаю.

— А «Россиниада» — это же ансамбль спальный, еще столики прикроватные, трюмо, два стула. Где они?

— Я ж на заказ ее делал. А у заказчика какие-то заморочки с деньгами случились. Он выкупил только малые формы, а за кровать расплатиться не смог. Правда, деньги, потраченные на материалы, требовать обратно не стал. Вот я ее и оставил себе.