Книга Подлинная история Дома Романовых. Путь к святости - Николай Коняев

«Между тем пришла весть о взятии Москвы. Сперва тихие шепоты смутно о сем распространились, а потом государь, призвав меня к себе, объявил мне это и приказал написать бумагу во всенародное о том известие. Услышав сие, пошел я домой с сокрушенным сердцем.

Чувства мои, сначала пораженные жестокою горестью, вдруг воспламенились гневом, родившим во мне, вместо уныния и отчаяния, гордость и надежду.

Я сел и написал следующую бумагу: “Во всенародное известие, по высочайшему повелению. С крайнею и сокрушающею сердце каждого сына отечества печалью, сим возвещается, что неприятель, сентября 3 число, вступил в Москву.

Но да не унывает от сего великий народ Российский! Напротив, да поклянется всяк и каждый воскипеть новым духом мужества, твердости и несомненной надежды, что всякое наносимое нам врагами зло и вред обратятся напоследок на главу их!

Неприятель занял Москву не оттого, чтоб преодолел силы наши или бы ослабил их. Главнокомандующий, по совету с присутствующими генералами, нашел за полезное и нужное уступить на время необходимости, дабы с надежнейшими и лучшими потом способами превратить кратковременное торжество неприятеля в неизбежную ему погибель.

Сколь ни болезненно всякому Русскому слышать, что первопрестольный град Москва вмещает в себе врагов отечества своего, но она вмещает их в себе пустая, обнаженная от всех сокровищ и жителей. Гордый завоеватель надеялся, вошед в нее, соделаться повелителем всего Российского царства и предписать ему такой мир, какой заблагорассудит; но он обманется в надежде своей и не найдет в столице сей не только способов господствовать, ни же способов существовать, он затворился в гроб, из которого не выйдет жив…

Не в ту страну зашел он, где один смелый шаг поражает всех ужасом и преклоняет к стопам его и войски и народ! Россия не привыкла покорствовать, не потерпит порабощения, не предаст законов своих, веры, свободы, имущества. Она, с последнею в груди каплею крови, станет защищать их…

Итак, да не унывает никто!

И в такое ли время унывать можно, когда все состояния государственные дышат мужеством и твердостью? Когда неприятель с остатком отчасу более исчезающих войск своих, удаленный от земли своей, находится посреди многочисленного народа, окружен армиями нашими, из которых одна стоит против него, а другие три стараются пресекать ему возвратный путь и не допускать к нему никаких новых сил?..

Боже всемогущий! Обрати милосердые очи свои на молящуюся тебе с коленопреклонением Российскую церковь! Даруй поборающему по правде верному народу твоему бодрость духа и терпение! С ими да восторжествует он над врагом своим, да преодолеет его и, спасая себя, спасет свободу и независимость царей и царств!”»

Поразительно, как верно и точно сумел предугадать Александр Семенович Шишков всю стратегию борьбы с Наполеоном, которая в те дни начала сентября неясна была до конца и самому Михаилу Илларионовичу Кутузову.

И дело тут, разумеется, не в стратегических или пророческих дарованиях Александра Семеновича, а в необыкновенной чудотворящей силе, которую производило единение монарха с народом, токи которого и ощущал на себе А.С. Шишков.

«Написав сию бумагу, – вспоминал он, – я прочитал ее несколько раз, сам сомневаясь в предвещаниях моих, столь мало тогдашнему положению нашему соответствовавших. Однако ж ободрился, не переменил ни слова и понес ее к государю: он выслушал и приказал прочитать в комитете господ министров, дав повеление заседать мне в оном.

В комитете выслушали меня с молчанием, выключая, что некоторые члены находили сказанное в ней о Наполеоне выражение: “Он затворился в гроб, из которого не выйдет жив”, – слишком ненадежным и гадательно предвещаемым. Я донес государю о сем их замечании. Он отдал мне на волю – выпустить или не выпустить сии слова. Я, хотя и не охотно, однако ж, чтоб не показать себя упрямым, исключил их.

Известие о взятии Москвы подало повод к разным толкам, обвинявшим фельдмаршала Кутузова. Приметя, что и сам государь поставляет ему в вину, для чего не дал он вторичного под Москвою сражения, я осмелился спросить у него: не думает ли он сменить Кутузова? и очень обрадовался ответу его: “Нет, я отнюдь сего не думаю”…»

Читаешь эти записки и понимаешь, что цари, как говорил Александр Семенович Шишков, больше имеют надобности в добрых людях, нежели добрые люди в них…

Отечественная война 1812 года – година тяжких испытаний и величайшего подъема народного духа, увенчавшаяся блистательной победой, – высочайшая вершина Александровской эпохи…

Война эта подтвердила имперское могущество России и принесла Александру I блистательную, немеркнущую в веках славу победителя Наполеона…

7

По уверениям самой Екатерины II, ее внук уже в четыре года делал необыкновенные успехи в учебе:

«Намедни господин Александр начал с ковра моей комнаты и довел мысль свою… до формы Земли… Я принуждена была послать в Эрмитажную библиотеку за глобусом. Но когда он его получил, то принялся усердно путешествовать по земному шару и через полчаса, если не ошибаюсь, он знал почти столько же, сколько покойный г. Вагнер пережевывал со мной в продолжение нескольких лет».

Мнения преподавателей Александра о его успехах в учебе заметно разнятся с мнением императрицы.

«Замечается в Александре Павловиче, – писал своем о воспитаннике А.Я. Протасов, – много остроумия и способностей, но совершенная лень и нерадение узнавать о вещах, и не только чтоб желать, ведать о внутреннем положении дел… но даже удаление читать публичные ведомости и знать происходящее в Европе».

Еще более категоричны в оценке собственноручные записи Александра.

В двенадцать лет он послушно записывал в своем дневнике под диктовку республиканца Лагарпа: «После того как меня учили читать шесть лет сряду, пришлось снова учить меня складам подобно шестилетнему ребенку. И так, в продолжение всего этого времени, я не научился ничему не по недостатку в способностях, а потому что я беспечен, ленив и не забочусь быть лучшим…»

Диктовки эти – тоже в духе педагогики, поощряемой Екатериной II. Цель их, как и остальных педагогических новаций, не исправление недостатков характера, а изображение такого исправления. Покорно и бездумно записывал двенадцатилетний Александр под диктовку Лагарпа унылые фразы: «…и так в шесть лет я не успел ничего и меня придется снова учить азбуке. Если проживу 60 лет, то, может быть, научусь тому, что другие знают в 10».

Когда Александр записывал эту диктовку, он и не подозревал, насколько пророческими окажутся эти роковые слова, насколько точно очерчивают они не только всю его жизнь, но даже и посмертную судьбу…

Записывая диктовку Лагарпа, Александр не мог знать, что в двадцать три года ему придется стать во главе организованного на английские деньги заговора рабовладельцев и это с его молчаливого согласия будет убит отец – император Павел…

Не знал…

Как не знал и того, что подкупленные англичанами рабовладельцы в тот роковой вечер 11 марта 1801 года накинут удавку и на его, Александра, шею и даже блистательная победа над Наполеоном не поможет ему высвободиться из страшной петли.