Книга Вирус "Reamde" - Нил Стивенсон

За неимением других дел Ричард доковылял до отведенной ему палатки, заполз, как был в ботинках, в спальный мешок и без особого труда уснул.

* * *

Они проехали через Бурнс-Форд, постепенно разогреваясь. Остановки сделали всего две: регулировали высоту седел и плотнее закрепляли груз на багажниках. Как почти все американские городки, Бурнс-Форд длинным рукавом тянулся вдоль автотрассы. За магазинами и фастфудами начались фермы. По карте Оливия знала, что они едут вдоль реки, лежащей от них слева. Временами дорога и река сближались настолько, что велосипедисты видели ее течение: не стремительное горное, а медленное равнинное, вьющееся меандрами по интенсивно возделанной и, видимо, очень плодородной долине. По правую руку цепочка холмов заслоняла куда более высокие Скалистые горы. По левую руку картина была совершенно иная: там зеленые склоны вставали прямо над поймой. Машин на шоссе было мало, и те почти все с номерами Британской Колумбии. Если не считать сумрачных гор, пейзаж выглядел идиллически-среднезападным, и Оливия прекрасно понимала, отчего люди, которые хотят одного: чтобы им не мешали жить простой жизнью, – съезжаются в эти края с разных концов континента и строят дома.

Фермы связывала неравномерная сеть проселочных дорог; одна из них вела к мосту через реку. Оливия и Соколов свернули на нее и покатили к горам. Теперь Оливия видела, что Соколов не зря торопился: за Селькиркский хребет солнце уйдет по меньшей мере на час раньше.

Мост вывел их на дорогу, идущую в направлении юг – север, на такой высоте, чтобы ее не заливало в паводок. Оливия все чаще и чаще сверялась с картой, которую набросала от руки на старбаксовской салфетке. Джейк Фортраст дал ей примерные координаты, но адреса как такового у дома не было, а если и был, Джейк не признавал права государства как-то нумеровать его дом. Довольно скоро они выехали на перекресток с гудронной дорогой на запад. Дорога была вроде та, что Оливия отметила на салфетке; они перешли на более низкую передачу и поехали через лес в гору. Через полмили гудрон сменился гравием, но сам подъем стал не таким крутым – дорога шла вдоль притока, сбегавшего с гор к медлительной равнинной реке.

Оливия с прежней чуткостью силилась уловить разлитое в этих местах безумие. Канадская граница представлялась ей концом света: обрывом в бездну преисподней. Чем ближе к ней, тем более апокалиптичным должен становиться пейзаж, а местное население – все более прибабахнутым. Само собой, это была полная чушь, поскольку по другую сторону воображаемой линии лежала Британская Колумбия, благополучная провинция с государственным здравоохранением, двуязычными вывесками и канадской конной полицией.

И все же эта линия присутствовала на всех картах – вернее, на их верхнем краю, а дальше шла пустота. Поскольку люди – по крайней мере до появления карт Гугл – не могли смотреть на землю с высоты, как птицы и боги, они обходились картами, замещавшими собой природную картину вещей; в каком-то смысле плод вымысла геодезистов обретал ту же реальность, что скалы и реки. Или даже бо́льшую, потому что на карту ты можешь взглянуть когда хочешь, а на границу, как она проходит на местности, – только ценой огромных усилий. В таком случае она и впрямь край света, по крайней мере для местных, и на их мышление действует соответственно.

Однако когда они на самом деле въехали в холмы, стало ясно: люди, их мысли, поступки и труды играют здесь наименьшую роль. Какими бы странными ни были местные жители, их попросту слишком мало, и они рассеяны на таком огромном пространстве, что полностью разобщены.

Пробитые пулями и дробью металлические щиты извещали, что это территория Национального лесного хозяйства и некое агентство отвечает за ее дорожную сеть. И впрямь, крутые грунтовые дороги то и дело отходили вверх, на склоны, где сейчас или в недавнем прошлом валили лес. Временами Оливия и Соколов проезжали мимо относительно ровных и не слишком каменистых участков, по большей части вблизи бродов. Там обычно располагались ранчо или редкие дома между кедрами и соснами. Они стояли не то чтобы рядом, но явно вместе, образуя единое поселение, хотя ни одно из них не было отмечено на карте и не имело указателя с названием. Некоторые из них являли ту степень бедности, которую Оливия привыкла ассоциировать с Аппалачами, если не с Афганистаном. Выше по долине они стали попадаться реже, а может, природа уже стерла их с лица земли. Ясно было, что хоть для выживания в этих краях деньги как таковые не нужны, тут не продержишься без качеств, которые в более благополучных местах ведут к зажиточности. Судя по аккуратным поленницам дров под жестяными навесами, не израсходованным даже за долгую айдахскую зиму, и прочим подобным мелочам, те же люди, переселись они в Спокан, вскоре стали бы мелкими предпринимателями и членами городского совета.

Уже смеркалось, когда путь преградили два больших пса, которые сочли велосипедистов опасными чужаками. Каждый весил примерно с Оливию. Один смахивал на ньюфаундленда, про другого она бы сказала, что это наполовину, если не целиком, волк. Впрочем, оба были в ошейниках и явно хорошо кормленные.

– Не смотри им в глаза, – посоветовал Соколов, слезая на землю и ставя велосипед между собой и псами. – Развернись в другую сторону, будет плохо – уезжай.

Оливия, не чувствуя ни малейшего желания геройствовать, послушно развернула велосипед и замерла наготове. Соколов оставался на прежнем месте. Она понимала, что он легко может застрелить обеих собак из пистолета, но не хочет портить отношения с их владельцами.

Собачий лай наконец привлек внимание хозяина, который выехал из ворот ближайшего участка на квадроцикле. Оливия подумала, что пешком он не вышел, потому что при таком весе ему трудно устоять на ногах. Хозяин собак был вооружен (по меньшей мере) большим складным ножом и пистолетом, висевшим в кобуре на боку. Он принялся кричать на собак, однако унять их оказалось не так-то просто. Потребовалось много сердитых окриков, чтобы восстановить иерархию и принудить их к подчинению, прежде чем псы перестали лаять и сели. Все это время мужчина пристально наблюдал за Соколовым и, в меньшей степени, за Оливией.

Оливия не знала, как эти люди относятся к расовому вопросу. Сегодня она видела куда больше индейцев, чем азиатов, и догадывалась, что здесь ее могут принять за индианку. Однако хозяина явно беспокоили не монголоидные черты – по крайней мере они не усилили его изначальную враждебность.

Как он отреагирует на мужчину с сильным русским акцентом, нельзя было даже гадать.

Оливия оставила велосипед на середине дороги, подошла к Соколову и взяла его под руку. Женщина под защитой крепкого уверенного мужчины совсем другой организм, нежели женщина сама по себе. Стараясь как можно достовернее имитировать американский выговор, она сказала:

– Мы ищем дом Джейка Фортраста. Он пригласил нас в гости.

Это все изменило. Хозяин, представившийся Даниилом («как в Книге пророка») и слышать не захотел о том, чтобы они продолжали путь на велосипедах. Он заехал обратно на участок и через минуту выкатил оттуда на дизельном грузовичке. Соколов забросил велосипеды в кузов и сам влез туда же, Оливия села с Даниилом в кабину. По разговору у нее создалось впечатление, что ехать далеко, но оказалось – всего несколько миль, правда, не простых – дорога становилась все круче и ухабистее, усиливая ощущение близости конца света. Потом грузовик проехал по узкой полосе между бурной рекой и гранитным обрывом, по которому ручьями сбегала талая вода. Впереди открылась долина примерно в милю шириной, с четырьмя хуторами на берегу озерца или пруда, появившегося здесь, как догадалась Оливия, из-за бобров. В воде отражалась одинокая гора; она была так близко, что все дома практически стояли у ее подножия.