Книга Трагедия 22 июня. Блицкриг или измена? Правда Сталина - Арсен Мартиросян

Но в таком случае, памятуя, сколь долго он да Тимошенко терпели весь этот бардак, немедленно отпадает выше поставленный вопрос: «А для чего они это терпели?» — ибо в таком случае уже и грудному младенцу станет ясен ответ на этот страшный вопрос, тем более если учесть еще одно, также «внезапно» снизошедшее уже лично на Жукова «озарение».

19 августа 1941 г., т. е. в самый разгар трагедии, уже месяц как бывший начальник Генерального штаба РККА генерал армии Жуков представил Сталину чистейшей воды донос во имя создания хоть какого-то алиби для себя. «Я считаю, — отмечал он в этом крупномасштабном доносе — что противник очень хорошо знает всю систему нашей обороны, всю оперативно-стратегическую группировку наших сил и знает наши ближайшие возможности. Видимо, у нас среди очень крупных работников, близко соприкасающихся с общей обстановкой противник имеет своих людей» (Русский архив. Великая Отечественная. Ставка ВГК. Документы и материалы, 1941 г. Т. 16. М., 1996. С. 361).

Даже в период особо разнузданного, оголтело подлого антисталинизма времен лысой твари Хрущева Жуков предпочитал помалкивать о том, как он усиленно пытался разжечь пожар шпиономании в условиях непрерывно разворачивавшейся и все более усугублявшейся трагедии. Оно и понятно почему — потому, что тогда он выглядел бы непосредственным инициатором репрессий против командования РККА: ведь «озарение»-то снизошло на него после вынужденно драконовского приказа Сталина № 270 от 16 августа 1941 г.! Но дело не только в этом. Суть прежде всего в том, что подобными докладными он вновь пытался, уже тогда пытался, отвести от себя подозрения в том, что это он, лично он да Тимошенко в первую очередь повинны в невероятной, неслыханной трагедии!

Искренне жаль, что, судя по всему, Сталин в основном лишь после войны обратил внимание на такие докладные Жукова. Конечно, слава богу, что тогда он не поддался на эту явную провокацию Жукова, преследовавшую цель спровоцировать крупномасштабные разборки с генералитетом в условиях непрерывной череды унизительнейших, тяжелейших поражений РККА в первые месяцы войны. А зачем еще нужна была такая провокация Жукову, помимо, естественно, отведения подозрений от себя? Ведь поддайся Сталин на эту провокацию и устрой он «1937 г.» летом 1941 г., т. е. в самый разгар трагедии и царившего тогда хаоса, то ведь и рукой-то было бы подать до… военного переворота! Точь-в-точь, как разведка докладывала еще в декабре 1935 г.

После войны, в речи на предвыборном собрании 9 февраля 1949 г Сталин заявил: «Говорят, что победителей не судят, что их не следует критиковать, не следует проверять. Это неверно. Победителей можно и нужно судить, можно и нужно критиковать и проверять. Это полезно не только для дела, но и для самих победителей» (цит. по: Жданов Ю. А. Взгляд в прошлое. Ростов н/Д., 2004. С. 136). И только тогда с новой силой было возобновлено аналитическое расследование причин трагедии 22 июня 1941 г., продолжавшееся вплоть до убийства Сталина (возобновление совсем точно, ибо оно не прекращалось, а на время затихло).

Очевидно, Сталин все припомнил и решил активизировать это расследование. Уж слишком много данных разведки и контрразведки, особенно же трофейных материалов свидетельствовало, что трагедия была очень даже явно неслучайной…

Жуков же не вспоминал впоследствии об этой своей докладной-доносе еще и потому, что в действительности-то она пальцем указывала на него же! Ну кто у нас среди очень крупных работников, кто соприкасался с общей обстановкой, мог столь досконально знать всю систему нашей обороны, всю оперативно-стратегическую группировку наших сил, наши ближайшие возможности?! Сам же себя и высек, а заодно и Тимошенко!

Конечно, и в помине не может быть даже и иллюзорной тени намека на какое бы то ни было подозрение, что противник мог иметь своих людей на таком уровне. Речь о другом. Вполне и даже очень вероятно, что уже значительно позже, т. е. и после войны, и тем более после убийства намеревавшегося разобраться-таки с победителями Сталина, до Жукова дошло, а, скорее всего, кто-то пообразованней разъяснил ему, что аналитическое расследование причин трагедии 22 июня 1941 г., возобновленное Сталиным, движется по руслу поразительнейших совпадений с «Планом поражения» Тухачевского. А на чем он был построен, и нам, хотя и с колоссальным опозданием, теперь уже, слава богу, понятно. Но ведь, к глубочайшему прискорбию, гитлерюгам-то это было понятно еще до 22 июня 1941 г. — Жуков столь внятно убедил их в том, что его и Тимошенко действия точно совпадают с концепцией «пограничных сражений» Тухачевского, на которой и был построен «План поражения», что им, собственно говоря, вовсе и не нужно было иметь своих людей среди наших крупных. Потому что они четко владели логикой стратегического анализа, позволявшей им высчитывать все, что угодно, предугадывать любые действия Жукова и Тимошенко. Ведь неслучайно же Жуков так отбрыкивался от неопровержимого факта того, что ему было известно о группировке вермахта в Польше, в то время как даже по документам германской разведки четко видно, что гитлерюги точно знали, что он точно знает об их планах, а он после войны всем лапшу на уши вешал, не знал — и все тут! Но как только Сталина не стало, так тут же стал петь различные осанны и дифирамбы «светлому гению» Тухачевского?!

Откровенно говоря, количество совпадений с положениями разработанного Тухачевским и К° «Планом поражения» просто до оторопи удручает: ну как могло такое произойти?! Как, если совпадения практически тотальные, всеобъемлющие?!

Вот, например, выше был затронут вопрос о связи с войсками в целом, однако же посмотрите, что творилось в этой же сфере, например, в авиации.

С 1934 г. Сталин постоянно требовал, чтобы все самолеты, особенно боевые, оснащались радиооборудованием. Конструкторы и заводы действительно оснащали самолеты, особенно истребители, радиостанциями[748].

Но когда наркомом обороны стал Тимошенко, то под совершенно идиотским, фальшивим, да даже просто оскорбительным по отношению к нашим ученым и конструктором предлогом радиостанции, особенно с истребителей, были сняты — мол, поскольку наши авиадвигатели были неэкранированы, то система зажигания создавала сильные помехи в наушниках, которые, отвлекая, мешали летчикам[749].

Что это — дикость или тупость, или глупость, или что-то иное?! Неужели надо было опускаться до мысли, что наши выдающиеся ученые и конструкторы не понимали такой мелочи?! Конечно же нет! Даже гипотетически такое предположение — уже оскорбление для наших ученых и конструкторов, и поэтому даже и не будем пытаться рассматривать подобное! Они все делали по уму и по науке!

Итак, радиостанции были, но их сняли. А теперь посмотрите, что было записано у Тухачевского в «Плане поражения»: «Плохая организация службы ВНОС (воздушного наблюдения, оповещения и связи — А. М.), что будет затруднять своевременный вылет и прибытие к месту боя истребительной авиации! Ведь сняли-то радиостанции именно с истребителей — точь-в-точь по «Плану поражения»! С истребителей, главная задача которых — категорически предотвратить господство противника в воздухе? Если в кабине самолета есть радиостанция, то пребывающему в состоянии полной боевой готовности и уже сидящему в самолете летчику достаточно короткого приказа по радио, чтобы взмыть в воздух на перехват.