Книга Тайная история Марии Магдалины - Маргарет Джордж

Весь город, кроме трех оборонительных башен, оказавшихся захватчикам не по зубам, сровняли с землей, жителей, чудом переживших осаду, голод, штурм и резню, обратили в рабство. Золотые меноры и другую драгоценную утварь Тит отправил в Рим, дабы продемонстрировать народу во время триумфального въезда в город. Священные предметы были подвергнуты поруганию и выставлены на потеху рукоплещущей толпе язычников.

Наш молитвенный дом, духовный центр нашего мироздания, тоже погиб. Что нам следовало делать теперь? Без Иерусалима, без якоря, крепившего нас к материнской церкви, мы дрейфовали на волнах, не зная, к какому берегу прибиться.

А как обстояло дело с дочерними церквами, учрежденными за рубежами Израиля? Многие общины, основанные Павлом, в первое время после его смерти испытывали значительные трудности. Иерусалимская доктрина жесткого следования Закону за время его десятилетнего пребывания в узилищах набрала силу, тогда как будущее учения Павла, более терпимого и, как оказалось, более прозорливого, представлялось туманным. Однако с падением Иерусалима все изменилось в мгновение ока. Из всех течений христианства именно учение Павла пережило тяжкие времена лучше всего, и с тех пор брешь между материнской и дочерней религией стала столь широкой, что даже самые доброжелательно настроенные люди, глядя с одной ее стороны, не могли увидеть своих братьев, находившихся на другой.

Мы оставались в Пелле десять лет. Через пять лет после падения Иерусалима Симеон собрал маленькую группу единомышленников и заявил, что намерен вернуться в священный город, который в ту пору медленно и мучительно возвращался к жизни. Мы с Иоанном решили отправиться в Эфес. Матфей, Симон и Фаддей умерли в Пелле, так что нас, первых учеников, осталось только двое.

— Почему в Эфес? — удивился Симеон. — Почему бы вам не вернуться в Иерусалим?

— При Павле церковь в Эфесе была крепка, — пояснил Иоанн, — сейчас же она пребывает в упадке и может вовсе исчезнуть. В городе очень сильно влияние культа Артемиды, которому трудно противостоять. Между тем Эфес важен хотя бы по своему расположению: оттуда удобно держать связь с другими церквами того края. Павел в свое время создал общины в Дервии, Листре, Иконии, Антиохии Писидийской, а сейчас мы даже не имеем известий о том, что там происходит.

— Надеюсь, вы не собираетесь лично совершить обход всех этих общин, — пробурчал Симеон. — Вам очень повезет, если вы доберетесь до Эфеса.

— Они еще вполне способны ходить— буркнул Иоанн, глядя на свои обутые в сандалии ноги.

— Эй, да тебе ведь почти восемьдесят!

— Когда вершишь Господень труд, это не возраст, — указал Иоанн, — Моисею было восемьдесят, когда он противостоял фараону. А как насчет Халева, знаменитого Моисеева воителя? Вспомни, что он сказал Иисусу Навину. «Вот, мне восемьдесят пять лет; но и ныне я столь же крепок, как и тогда, когда посылал меня Моисей: сколько тогда было у меня силы, столько и теперь есть для того, чтобы воевать».[86]

— Ну и что было потом? — спросил Симеон.

— А ты что, не знаешь? — удивился Иоанн. — Он победил. Поле боя осталось за ним.

— Ну-ну, — покачал головой Симеон. — Может быть, тебе стоило бы сменить имя на Халев?

— А что? — отозвался Иоанн. — Осталось еще немало битв, в которых надо сразиться. И я, признаться, по-прежнему рвусь в бой.

— Мария, ты хорошо подумала? — спросил Симеон. — Твои знания и преданность очень пригодились бы нам при восстановлении общины в Иерусалиме.

— Спасибо на добром слове, — сказала я. — Но я чувствую себя призванной идти вперед, в будущее. А Иерусалим… это мое прошлое.

Я была связана с ним с детства, с первого посещения, помнила происшествие с Иоилем, не говоря уж обо всем, что имело отношение к Иисусу. Но я хотела чего-то нового, потому что в свои немолодые годы боялась не выдержать, если на меня обрушится груз воспоминаний. Мне следовало подобрать место, с которым меня ничто не связывает.

Эфес прекрасный город но путь до него был нелегким и занял немало времени. Мы брели пешком, вместе с вызвавшимися идти с нами единоверцами. Доковыляв до Тира, мы сели на корабль, медленно плывший вдоль побережья. Опасаясь штормов, капитан не уводил его далеко в море, так что земля всегда оставалась на виду. Мы миновали Киликию и Антиохию, устье реки Кидн, на которой расположен родной город Павла Тарс, и так, бултыхаясь вдоль выступающей громады Азиатского материка, мы в конце концов добрались до конечной цели нашего плавания. Корабль пришвартовался в гавани, и мы на дрожащих, отвыкших от ходьбы ногах спустились на пристань. С первого взгляда этот провинциальный, но большой римский город поразил нас своим богатством и изысканностью. Широкая улица, вымощенная мрамором и называвшаяся Портовой дорогой, вела в центр города, где находился огромный, великолепный театр. По обе стороны улицу обрамляли арочные колоннады, а освещалась она пятьюдесятью фонарями на высоких столбах.

— Вы идете там, где прогуливались Антоний и Клеопатра! — выкрикнул один из уличных торговцев. — Разве это не пробуждает волнение в крови?

Он протянул мне пригоршню крохотных флакончиков с ароматами.

Я не удержалась от смеха. Это был добрый знак. Видно, жители Эфеса — неисправимые весельчаки и жизнелюбы, если в первые же минуты пребывания в городе я наталкиваюсь на умника, норовящего продать семидесятипятилетней старухе ароматические снадобья, да еще и напоминающего ей о Клеопатре.

— Тебе непременно нужно взять хотя бы скляночку, — не унимался зазывала. Он открыл один из своих флакончиков и помахал им перед моим носом.

— Сынок, — покачала я головой, — ну, какой мне, старухе, прок от благовоний? Твои снадобья для покупательниц помоложе.

— О чем ты говоришь? — воскликнул он, изображая изумление. — Ты прекрасна, и твоя красота — это красота неувядающая, не зависящая от возраста. Сколько тебе? Лет тридцать пять?

Тут уж я расхохоталась по-настоящему.

— Да, сынок, угадал. Когда-то было. Мое время ушло.

— Не может быть! — галантно возразил он.

И тут по какой-то странной причине я вспомнила и произнесла фразу, сказанную Петром калеке, приспособив ее к нынешнему случаю:

— Серебра и золота нет у меня, а что имею, то даю тебе: Иисус хранит мою молодость.

Я пошла дальше, оставив разносчика в растерянности.

Мы с Иоанном сняли жилье в удобном каменном доме, недалеко от порта. Что бы там ни говорил любезный торговец, но наш почтенный возраст оберегал нас от подозрений в непотребном сожительстве, так что мы спокойно смогли поселиться вместе. Церковь здесь еще существовала, но настоятельно нуждалась в помощи, ибо после смерти Павла начала приходить в упадок. Однако братья и сестры по вере приняли нас тепло, со всей душой, и помогли нам устроиться. Для нас же было огромным удовольствием помогать молодым единоверцам, наставлять их, делиться с ними своими знаниями и поведать им об Иисусе из первых уст.