Книга Игры с огнем. Там же, но не те же - Яна Ясная

– Сколько и тебе – восемнадцать, – отозвалась я настороженно.

Так, если сейчас и Ричи выскажется в духе, что я еще ребенок и глупая, я…

– Угу, восемнадцать. И всё это время ты просидела дома, под маминым-папиным крылом. А стоило уехать – полугода не прошло, как замуж выскочила. При этом, Андервуд – это тоже не центр блистательной жизни, прямо скажем! Тот же домашний контроль считай, скучные стены да одни и те же физиономии одноклассников… Не понимаешь, да?

Он осторожно обнял мое лицо ладонями, целуя меня в лоб, в нос…

Шепнул на ухо:

– Да у них же цыпленочек первый раз нос из гнезда высунул, он и не видел-то в жизни еще ничего, а какой-то мерзавец взял и окрутил их драгоценную девочку, а она достойна самого-самого, она, может, если бы оглядеться успела, кого-то получше бы себе нашла!

Он легонько коснулся губами завитка ушной раковины, прижал меня к себе крепче – и я тоже на всякий случай перехватила его понадежнее.

Ну в самом деле, что за глупости они себе выдумывают?

Нет, я допускаю, что абстрактно кого-то лучшего вполне можно найти – но то абстрактно. А конкретно для меня разве можно придумать лучше Ричи?

– А еще знаешь, – задумчиво подумал он вслух, прижимаясь лбом к моему лбу. – Они ведь всю жизнь с тобой нянчились, сторожили каждый шаг… Они, наверное, просто не поняли, что ты выросла. Не готовы оказались, да еще так резко… Ну и тогда, конечно, для них я – растлитель их малолетней кровиночки, – резюмировал он со смущенным смешком.

Эта мысль мне нравилась еще меньше.

Я засопела ему в шею, и решительно сменила тему:

– А ты у меня молодец! Как только столько силы удержать сумел? Не знала, что кто-то так умеет…

– Да я сам не знал, что я так умею, – смутившись, признался Ричи. – Я просто очень боялся, что тебя могу убить…

Я осторожно подняла голову и заглянула ему в глаза.

– Ты не подумай, что я о родителях не думал, или о дедушке с бабушкой! Просто они знают, и прикрылись бы, а ты… Я же не знал, что твой дядя не ублюдок вовсе… ты очень испугалась? – спросил он с беспокойством.

И разглядел наконец мою самодовольную улыбку.

– Ты не испугалась, – догадался он.

Моя улыбка стала еще шире.

– Не-а! – меня распирало противоестественное желание обхватить его за пояс, вытащить на какую-нибудь людную площадь и хвастаться всем подряд: «Видали? Это мой муж!»!

Ну или выставить под стеклом в музее…

Это ведь не вероятно, какой он крутой!

Удержать уже развернувшуюся силу – это… Это вау! Ух!

Гордость распирала меня так, будто это я совершила прорыв в вопросе контроля силы, ну или как минимум – воспитала такого замечательного Ричи.

Он же от моего восторга смущался и краснел, и, кажется, вообще считал, что облажался и не должен был допускать выброса в принципе.

Не утерпев, я обхватила ладонями, встала на цыпочки и притянула его лицо к себе…

– Кхм… Эм.. Кхе-кхе… – прокашлялся через некоторое время Ричи, с сожалением оторвавшись от моих губ.

За это время я каким-то неведомым образом оказалась прижата к стене, и чувствовала себя так, будто меня к ней прессом для отжима придавливали.

Ричи отступил на шаг, на всякий случай – не доверяя то ли мне, то ли себе, непреклонно одернул рукава рубашки…

– Пойдем, тебе нужно познакомиться с нашей экономкой, миссис Колиус. Остальной персонал мама тебе представит позже, чтобы все как положено было – ну там, с общим собранием всех служащих в холле и официальным объявлением о пополнении в семье, а пока просто выберем себе покои, и вообще… Не в моей же детской комнате нам теперь жить?

Кейт

Когда дверь за молодыми закрылась, мы еще некоторое время сидели в оцепенении.

Потом Эдвард медленно опустил руку, открыл тайник… Коньяка там не было – вчера мы двумя семействами прикончили заначку, а обновить он не поторопился.

Дино Ар-Бравлинг зачарованно проследил за пустой ладонью моего мужа, потом так же медленно протянул руку, и достал из воздуха свою заначку коньяка. От вчерашней она отличалась разве что уровнем жидкости – у Эдди бутылка была начатой, а эта еще запечатана.

Всё в том же слегка ошалелом молчании супруг достал стопки, провел рукой, очищая чарами – а затем хрустнула пробка, и золотистая жидкость потекла по рюмкам, распространяя характерный аромат.

Кирстен Ар-Бравлинг растекся по креслу моего мужа, стоило только детям выйти из кабинета, да так и лежал: голова на подлокотнике, плечи откинуты, руки безвольно свисают с подлокотников… Он шевельнулся было, чтобы уступить Эдварду его место, но муж отмахнулся – сиди уж, и тот благодарно кивнул, и поманил свою рюмку к себе по воздуху.

Леди Феррерс перебралась к супругу, а мы с Эдди устроились в освободившемся кресле.

Первый круг выпили в молчании.

– Кирстен, может не стоило… так-то уж? – Хелена Ар-Бравлинг чуть поморщилась, проглотив благородный напиток. То ли коньяк не любила, то ли в целом к крепким напиткам не привычна.

Я потянулась за телефоном и отправила сообщение на кухню.

– А как надо было? – вяло отозвался наставник Ильзы. – Или если вдруг у нее в свободном плавании трупы образуются – ты их на свою совесть примешь?

– Можно было действовать как-то помягче… – произнесла женщина, и Кирстен оторвал голову от спинки кресла, чтобы взглянуть на неё.

И во взгляде этом можно было прочесть… многое.

Ну, к примеру, что помягче надо было бы действовать самой Хелене, когда загоняла дочь в угол, а потом и вовсе заговорила, что может не допустить её к экзамену.

Хелена примиряюще вскинула свободную руку (во второй она держала пустую рюмку), и ее муж утешающе коснулся ее плеча.

Кирстен молча дернул плечом и пустил свою рюмку по полировке стола. Эдди ловким движением подхватил ее, и составил на кофейный столик. Дино Ар-Бравлинг понятливо разлил по второй.

В дверь деликатно постучали, а после разрешения в кабинет вошла горничная с подносом, быстро расставила на столике закуски, и испарилась.

– За счастливое будущее молодоженов, – объявил свекр.

Выпили до дна.

Гелиос Ар-Бравлинг с невыносимо аристократичным видом поставил рюмку, и продолжил мысль своей жены:

– Признаю, Хелена погорячилась, но ты тоже… Пережал.

Кирстен Ар-Бравлинг, возможно, много что имел сказать родителям своей выросшей воспитанницы, но ограничился только «Может, еще и помиримся», и Хелена Ар-Бравлинг ревниво отозвалась:

– Ну, конечно, тебе она всё на свете простит! Признавайся, ведь ты еще вчера видел, что она хитрит, и промолчал!