Книга Академия счастья, или Пирожные всегда в цене! - Виктория Миш

— Лика, даже за чужой внешностью я знаю, что это — ты. Послушай, мне есть, что тебе сказать. Ты не в своем мире…

— Да, это я знаю, — прервала ее я и огляделась, — Может быть, вы видели, куда делись мальчики?

Странно, но и в этой комнате все было не по-людски. Дверей не было, окон тоже. Только тлеющий камин, кресло-качалка, и мы с незнакомкой…

— Лика, ты невозможна, — вдруг лицо женщины осветила улыбка, — Я тебе хочу открыть тайну, а ты ищешь этих оболтусов. Нет их здесь и никогда не будет…

— Это как так? — я резко обернулась.

На секунду мне показалось, что лицо женщины изменится, но оно осталось прежним. Доброжелательное и милое. Как у куклы. Теперь мне казалось, что я видела незнакомку раньше и она была куклой… Кажется, эта комната странно на меня действует…

— Тебе нужно раскрыть свое внутреннее, женское начало. Вытащить наружу сладость и тогда она оттенит кофе. Инь и янь, день и тьма, черное и белое… Тогда у тебя всё получится… — сказала женщина.

— Что получится? — не выдержала я.

Как утопающий тянется и хватается за соломинку, так и я пытаюсь уяснить смысл ее слов. И вроде бы приятная женщина, и общаться с ней комфортно, но почему-то есть ощущение, что я засыпаю… А мне так не хочется этого делать, ведь я ничего не узнала, не выяснила, где нахожусь, где друзья, что стало с Ларри, и почему я встретила на кухне таких странных существ.

— Тебе понравились желейчики? — спросила вдруг женщина, буду прочитала мои мысли, — Да-да, ты их правильно назвала. Это — ожившее желе.

— В смысле? — не поняла я.

— Они — приготовленные мною слуги. Я их оживила и вдохнула гармонию.

— Но они ругаются на кухне, — возразила я.

— Гармония — это не молчаливая покорность, гармония в том, чтобы радостно заниматься любимым делом.

С каждым словом у меня возрастало странное чувство, будто я где-то это уже слышала, но вот смысл… Он почему-то не усваивался и ускользал, как вода.

— Кто вы?

— Матушка Виринея, — послушно ответила женщина и взяла меня за руку, — Неужели не помнишь?

Прямо по руке пробежались картинки, они шли кодовой, теплой информацией…неслись по венам, дошли до моих глаз и я увидела: маленькая, стою я с незнакомой женщиной, по-видимому, моей настоящей мамой, и слушаю ее историю. Как она давным-давно повстречалась с чудной матушкой Виринеей, и как она одарила ее многими-многими подарками, но самым лучшим подарком станет маленькая, очень способная дочь…

Догадка моментально осенила меня.

— Вы — дед Мороз, — я перехватила вновь появившуюся улыбку женщины и поправила саму себя: — Вместо деда Мороза? То есть вы мне кажетесь? Я сплю, это — сон?

Женщина качнула головой:

— Нет, Лика. Мы просто с тобой в одной из тысячи реальностей. И ты смогла ко мне зайти случайно, спонтанно, пока спишь там… — она кивнула подбородком куда-то вверх.

— Там? — я посмотрела на потолок, но вместо него увидела космос. Тысячи звезд кружились над нами, и тысяча событий проносилась со скоростью стрелы.

— Я умерла? — настигла догадка, и я посмотрела на женщину, — Вы мне хотели сказать что-то очень важное… Что?

Матушка Виринея немного помедлила, но потом, как будто извиняясь, улыбнулась:

— Не спеши к ясновидящей…

Это возвращение к будничным делам было таким неожиданным, что я не сразу поняла.

— Почему?

Не слишком-то мне и хотелось идти к ясновидящей, потому что одну я уже повстречала. О Миранде старалась не думать, а тут снова — напоминание… И какая-то тоска, с нею связанная.

Матушка Виринея улыбалась мне так ласково, будто дочери. В этот момент я поняла, почему ее так ласково прозвали. Но вот ее сущность, кто она такая и откуда взялась — оставалось для меня полной загадкой.

И вообще, как женщина из моего воспоминания может знать об всем: Миранда, ясновидящая, к которой мы направлялись… Ах, да. Она же — мое воспоминание, она — часть меня. Значит, она все обо мне знает. Но тогда получается, я разговариваю сама с собой?!

Но в этот момент моя часть, вернее Матушка Виринея вдруг приняла грозный вид.

— Не ходи к ней, — припечатала она, и в меня подул ветер.

Прямо в лицо, подымая вверх, грозя снести в небытье. Меня моментально сдуло из этой комнаты вверх, в открытый космос…А ведь я даже не успела попрощаться.

9

… Очнулась я оттого, что теплые руки гладили по голове, а тяжелый плед согревал ноги.

— Лика, — горько прошептал голос Джуна и я открыла глаза.

Мы сидели в темной, закрытой на решетку комнате. В углу, прислонившись к каменной стене, скрючившись, сидел Вий. Парни выглядели очень плохо, и если бы не тусклый свет, я могла бы заподозрить, что они рыдали.

— Мы попались? — слабо прошептала я.

Почему-то во всем теле была слабость, горло саднило, а ноги казались стопудовыми гирями. Даже рукой я не смогла пошевелить. Может, я заболела? А все, что мне показалось и сама матушка Виринея — бред воспаленного воображения?…

— Шш… — в глазах Джуна я увидела и радость от моего пробуждения и горечь от того, во что мы вляпались и даже раскаянье… В лице Джуна я увидела так много чувств, что обалдело рассматривала его, и даже не успела спросить самое главное.

Почему мы в темнице? И что это за комната с решеткой вместо двери? Кто нас поймал и как сюда притащил? Ведь мы сбежали далеко в лес и если неведомые существа нас окружили, почему мы в людском доме? Ладно, в темнице, типичной-притипичной, с капающими назойливыми капельками, то и дело стекающими с темной, неровной стены….

Я хотела приподняться и спросить, что все это значит, но в этот момент распахнулась дверная решетка, и вошел человек. Я услышала гулкий звук шагов и поежилась. Нас будут пытать?…

— Где Лика? — голосом, не предвещавшим ничего хорошего, спросил Гюрон. Я даже приподнялась на локте. Он стоял хмурый, как сто чертей, и прожигал нас взглядом, — Советую говорить правду.

— Шш, — снова прошептал Джун и аккуратно положил меня на бетонный пол. Оказывается, в тюрьме или темнице — никогда не попадала в такие ситуации, поэтому разбираюсь в этом плохо, так вот, холодно здесь было невероятно. Аж до кости пробирало. И только теплые колени напарника и лившееся по точкам прикосновения тепло до этого момента спасало меня.

Джун встал и медленно, будто примериваясь к фигуре директора, подошел к Винсенту.

— Это я у вас хотел бы спросить, — вкрадчиво сказал он, — Когда нас схватили живоруны, Лика пропала…

— Они не могли, — холодно ответил Гюрон, — На ней стоит печать моей невесты. Она — неприкосновенна для врагов!

Вот тебе ж два! Я чуть не задохнулась от возмущения. Он на меня поставил печать?! Я что, лошадь или корова? Или может, барашек, которого ведут на убой. Да как он смел!