Книга Спец - Владимир Поселягин

Танк кавалеристов выехал на открытую местность, стреляя из пулемёта, снарядов-то у них нет, это у меня полная боеукладка. Одну зенитку немцы успели развернуть и чуть ли не в упор дали по мне очередь, да поздно: подмяв сначала одну – ох и качало! – потом вторую, за ней третью и четвёртую машину, я стал гонять по полю выживших зенитчиков, а бегать по снегу, проваливаясь, да ещё от танка – очень сложно. Наконец я остановился и, наполовину высунувшись из башенного люка, помахал шлемофоном в сторону выезда из города. После чего нырнул обратно, а то пули засвистели, и погнал навстречу нашим, им теперь ничего не мешало выехать на дорогу.

По большому счёту встречаться с ними я снова не хотел категорически, так как за весь день так строил разговор, что, говоря фактически правду, ни разу фамилию свою не назвал. А тут подъеду, сразу потребуют предстать пред генеральские очи, и придётся инкогнито своё раскрывать, однако танк без снарядов – это просто большая мишень, так что я махнул рукой на свою маскировку, никуда не денешься, надо поделиться боеприпасами. Пришлось с места командира, всё это на ходу, перебираться на место мехвода. Шишек бы набил, если бы не шлемофон и телогрейка.

Подкатив к дороге, я развернулся и подъехал к танку того неизвестного лейтенанта, встав бок о бок. Открыв передний люк, я даже выбраться не успел, как подскочившие бойцы-кавалеристы выдернули меня и давай подбрасывать в воздух, крича что-то невнятное. Танкисты из соседнего танка присоединились к ним. С трудом, но мне удалось их успокоить и уговорить поставить на ноги. Ещё нога снова разболелась, руками хватались за неё.

– Во, лейтенант, – широким жестом указал я на трофейный танк. – Дарю. Махнул не глядя. Боеукладка полная, перекидывай часть снарядов в свою машину и сформируй экипаж.

– Спасибо, чертяка, – крепко обнял он меня и сразу стал командовать.

Пока его мехвод осматривал подаренную машину, остальные трое танкистов с парой бойцов стали перекидывать снаряды из танка в танк. Ещё и топливо собирались перелить, их тридцатьчетвёрка почти обсохла. А один из окруживших меня бойцов вдруг спросил:

– Товарищ, а что это такое – махнул не глядя?

– О, вы что, не знаете этой игры? У нас в 4-й армии Западного фронта она была очень популярна. Играется так: один предлагает другому обменяться. Мол, махнём. Если тот соглашается, оба отворачиваются и вкладывают в руки то, что хотят обменять, не нравится или надоело. Бывало, что меняли трофейные пистолеты, фотоаппараты, вроде даже трофейный мотоцикл махнули. Хотя и фантики или игрушки были. Главное – вернуть обратно нельзя, только на махнём. Играющие до последнего момента не знали, что им попадёт. Давай попробуем наглядно, боец. Ну что, махнём?

– Махнём, – улыбнулся тот.

– Отвернись.

Мы отвернулись, я снял с руки часы и сжал в кулаке, после чего повернулся и спросил:

– Ну что, меняемся?

Что может быть у простого бойца? Так что я не надеялся получить что-то ценное, а ему часы пригодятся. У меня ещё есть, ха, несколько сотен. Бойцы внимательно смотрели за нашими действиями и видели, кто что выбрал, у некоторых замелькали улыбки. Мы передали вещи друг другу и с интересом стали изучать, что получили. Мне достался неплохой, но всё же простой кинжал, а тот с интересом крутил в руках часы. Кто-то из бойцов смеялся, кто-то поздравлял, но вроде всем понравилось. Я жалею, что раньше ещё на батарее игру не завёл, а тут, надеюсь, разойдётся.

Кстати, к нам направлялась большая группа всадников, там и генерал был, по папахе видно. И когда они подъехали, генерал молодцевато соскочил с коня и приказал мне:

– Доложитесь.

– Лейтенант в отставке Крайнов, комиссован по ранению. Входил в рейдовую бронегруппу «команды инвалидов». Единственный остался в живых.

– Командование о вас не знает.

– Формирование шло частным образом, добровольцы помогали. Я там точно не знаю, в последний момент присоединился к группе, но командовал нами майор Васечкин, танкист. Он в одной из самоходок сгорел, дальше командование принял я.

– Ясно, – кивнул генерал и, осмотревшись, сказал:

– Времени задерживаться нет, нужно немедленно уходить. Как я понял, вы изрядно расчистили нам путь и немцы не смогли пока заткнуть дыру. Нужно воспользоваться этим. Что вы успели сделать?

– Сначала на передовой окопы на километр очистили, там стрелковый полк их занял. Потом штаб немецко-о пехотного полка уничтожили, с усилением и гаубичной батареей. Резерв полка также нам попался, ещё резерв корпуса в виде батальона на машинах с бронетехникой. Раскатали их. Ещё сняли наблюдателей на высотках, корректировщиков и здесь, в городе, постреляли и на станции. Это всё.

– Уже за одно это к высшей награде представить можно. Причём всех. Пройдёмте к машине, лейтенант, там всё опишете.

Это мне не понравилось, я предпочёл бы в другое место пристроиться, а потом свалить и дальше по тылам гулять, но эти явно не отпустят.

Танкисты в группе были, экипаж набрали, так что оба танка двинули впереди, потом кавалерия, то, что осталось после городских боёв, и трофейные машины. С два десятка набрать смогли и один броневик, который замыкал колонну. Меня пригласили в штабной автобус. Свободных лошадей взяли на привязь.

Зам. генерала в звании майора, я по шпалам смотрел, хотя они тут свои звания имели, есаул и всё такое, стал записывать за мной. Что и как делали и примерное количество потерь со стороны немцев. По пути я попросил остановиться, мол, мы рядом с дорогой спрятали собранные с немцев документы. Сходив на обочину и сделав вид, что в снегу швыряюсь, я действительно вернулся с двумя сидорами, полными немецкими документами. Двое командиров сразу стали их осматривать и составлять списки.

Сбив лёгкий заслон, мы добрались до передовой, где удар был с двух сторон, подготовились. Прорвав оборону, мы перебрались к нашим. Это произошло уже ближе к полуночи.

Тут в темноте, отойдя до ветру, я и ушёл. Вроде встряхнулся, можно и домой. Конечно, этот рейд не на пять дней получился, как я планировал, но устал так, что на ходу засыпал. Вытащив тот же броневик, я погнал на максимальной скорости обратно к Москве. Трижды по полю объезжал посты. Москва была перекрыта, на ночь всегда так делают, так что, объехав, всё так же стараясь не попасть в засады и засеки, и заехав на нужную улицу, я подъехал к своему дому. Убрал броневик и стал стучаться в ворота. Сканер показал, что дома и Анна, и Дарья, в одной постели спят. Я мог бы и сам открыть, но лучше пусть меня впустят, чтобы вопросов избежать, как в закрытый дом попал. Не сразу, но Аня всё же вышла на крыльцо и, узнав, кто стучится, радостно взвизгнув, побежала ко мне. Открывая калитку, спросила:

– Тебя не пустили на войну? – И почти сразу отшатнулась.

Было темно, и меня она опознала по голосу, а такая реакция была от запаха, который шёл от меня, запаха гари, сгоревшего пороха и крови. Пришлось объяснять:

– Пустили. Повоевали уже. Нет больше нашей «команды инвалидов». Я единственный остался в живых.