Книга Комедия дель арте. Безумное путешествие в 13 сценах - Ольга Шумяцкая

— За Лауру? — лепечет она.

— Ну что тебе опять непонятно? Лаура в костюме Коломбины должна была принести наркотики. Поэтому он принял меня за Лауру. Я ведь тоже была в костюме Коломбины.

— А откуда ты знаешь Лауру? — спрашивает Мышка.

— Я не знаю Лауру, — терпеливо объясняю я. — Я ее вычислила дедуктивным методом.

— А-а! — Мышка облегченно вздыхает. Наконец-то она услышала знакомые слова. — Странные какие люди, — задумчиво тянет она. — И место какое странное! И пахнет там странно!

— Нормальное место, Мышь. И пахнет нормально. Марихуаной. А ты чего хотела? Чтобы бабушкиной сдобой пахло?

Мышка молчит.

— Ну, а у тебя как дела? — спрашиваю я. — Выгнала? — И киваю на дверь, за которой, судя по всему, притаилась Мурка со своим Челентано.

— Не, не выгнала. Вообще не пустила. Велела здесь сидеть и никуда не уходить. Даже на завтрак не разрешила спуститься. — И Мышка начинает тихонько всхлипывать.

— Почему?

— Боялась, что потеряюсь.

— Ладно, Мышь, не кручинься, — пытаюсь я утешить голодную Мышку. — Сейчас пойдем, кофе выпьем. Я тоже без завтрака. А что вы вчера делали, когда я ушла?

Мышка начинает рассказывать. Рассказ ее печален. После моего исчезновения с Черрути Мурка продолжала танцевать с Челентано, а Мышка продолжала топтаться сзади, подметая грязный пол рукавами балахона, чем очень раздражала Мурку, которая планировала остаться наедине с возлюбленным. Пару раз Мурка сказала Мышке: «Брысь!» Пару раз: «Кыш!» Пару раз просто ее шуганула. Но Мышка делала вид, что ничего не понимает, потому что боялась одна выйти на улицу. Поняв, что от Мышки не отделаться, Мурка высказалась в том смысле, что «Мопси совершенно обнаглела, ее нельзя пускать на самотек, так и норовит с кем-нибудь улизнуть и оставить на ней, Мурке, обязанности по содержанию Мышки на своей шее». После чего парочка удалилась в бар трескать коктейли. На этом месте я прерываю Мышку.

— Мышь, — говорю я, — понятно, что ты не по этой части, но вспомни, Челентано ничего не предлагал Мурке? Такого беленького, в бумажке? Может, она в туалет бегала? Может, она вела себя как-то… ненормально?

— Не, — говорит Мышка. — Не предлагал. Я все время рядом стояла, чтобы она обо мне не забыла.

Я вздыхаю с облегчением. Мурке что ни предложи — все в рот тащит, любую гадость. Как ребенок. Челентано, видимо, испугался унылого Мышкиного вида и воздержался от совращения Мурки. А Мышка тем временем продолжает рассказ. После коктейлей парочка, пошептавшись, направилась к выходу. Мурка приказала Мышке следовать за ними на расстоянии трех метров и ближе не подходить. Выйдя на набережную с Мышью на хвосте, Мурка с Челентано направились в один из самых дорогущих ресторанов, перед которым на огромном дубовом столе стояло серебряное блюдо, и там, на этом блюде, обложенный кусочками льда, как покойник цветами, лежал громадный краб, похожий на оранжевую кляксу. Вход в ресторан охранял швейцар, смахивающий на оперного тенора.

Там, у входа в ресторан, и произошла безобразная сцена, свидетелем которой стала Мышка. Швейцар преграждал Мурке путь, растопыривал руки и кричал, что гражданам в коротеньких штанишках и полосатых вязаных гольфах в их ресторане места нет. Мурка тоже растопыривала руки, выпячивала грудь, толкала ею швейцара и орала: «Да пошел ты! Я ща тут! И не таких делали!» Потом она немного успокоилась и заявила, что сию секунду буквально только что сбежала с великосветского карнавала и в доказательство нацепила на морду маску Пиноккио с длинным острым носом, которым и уколола швейцара прямо в крахмальную манишку. Швейцар непроизвольно отскочил, и Мурка пролезла внутрь.

В ресторане они с Челентано полночи лопали оранжевого краба, танцевали и целовались, а Мышка мерзла на скамеечке неподалеку. На рассвете все тот же уколотый швейцар вынес ей пластмассовый поднос с мисочкой макарон. Мышка жевала холодные макароны, и слезы сыпались из ее глаз прямо на мохнатые помпоны.

В этом месте своего рассказа Мышка опять начала всхлипывать и скоро разразилась душераздирающими рыданиями.

— У всех приключения! — рыдала Мышка. — А я на полу в коридоре, даже в туалет не ходила!

— Не плачь, Мышь! — говорю я и прижимаю ее бедную головушку к груди. — Будет и на твоей улице туалет. Пойдем завтракать!

Мы спускаемся вниз. Чиполлино за стойкой не наблюдается. Наверное, сегодня не его смена. В полном молчании мы выпиваем кофе и зажевываем его крекером. Поднимаемся в номер. Дверь нашей комнаты распахнута настежь. В коридор рвется истошный Муркин визг. Мы боязливо засовываем головы внутрь. Челентано в чем мать родила жмется в углу. Надо сказать, что мать родила его богато. В руках у него мятый листок бумаги. Он дрожит всем своим волосатым тельцем, трясет листком и поскуливает. Мурка в мужских брюках, подпоясанных зеленым ситцевым пояском, стоит на кровати прямо в своих здоровенных бутсах. Ее указательный палец нацелен на грудь Челентано. Мурка визжит. Челентано дрожит. Видно, что между ними нет никакого взаимопонимания.

— Мура! — подаем мы свой робкий голос. — В чем дело?

Мурка оборачивается и видит в проеме двери наши ошарашенные физиономии.

— А вот и свидетели! — говорит она ядовито. — Свидетели подтвердят, что я никому ничего не обещала!

Мы с Мышей продолжаем ничего не понимать.

— Мура! — говорим мы, и голоса наши еще более робки. — Он что, требует от тебя взаимности? Почему он голый?

— Ха-ха-ха! — саркастически произносит Мурка, сильно напирая на букву «х». — Взаимности! Взаимности я сама у кого хочешь потребую! Вот чего он требует!

Она делает гигантский прыжок, соскакивает с кровати и выдирает бумажку из рук бедного Челентано. Челентано трясется, как припадочный.

— Требования он выдвигает! — орет Мурка. — Ноту протеста еще притащи!

Челентано начинает что-то быстро лопотать по-итальянски, прикрывая лицо сжатыми кулачками.

— Переводи! — приказывает мне Мурка.

Я вслушиваюсь в довольно бессвязное бормотание.

— Он говорит, что синьора производила очень благоприятное впечатление.

— Это я… я… — Мурка задыхается, лицо ее идет сиреневыми пятнами. — Это я произвожу благоприятное впечатление? Ах ты гад! Да я… Да мне… Да я на тебя управу найду! До президента дойду!

Все это, честно говоря, мне очень не нравится. Дело пахнет международным скандалом. Надо что-то делать.

— Что он тебе инкриминирует, Мур? — деликатно осведомляюсь я.

Слово «инкриминирует» окончательно добивает Мурку. В пылу ссоры она совершенно потеряла ориентацию, в том числе и в родном языке. Она смотрит на меня обалдевшими глазами и пытается вникнуть в смысл сказанного. Это ей не удается.

— И ты тоже… — наконец выговаривает она. — Ты издеваешься, да?

— Чего он хочет?