Книга Как я пишу. На творческой кухне автора детских книг - Юлия Кузнецова

Итак, лес. У входа здание: «Прокат лыж, санок и ледянок». Ко входу подходит семья: папа, мама и двое детей лет десяти-двенадцати. Все одеты в тёмное, полноватые. Папа возглавляет процессию.

– Па-а-ап! – зовёт мальчик. – Мы возьмём в прокате ледянки?

– Посмотрим, – не оборачиваясь, говорит папа, – что у них там есть. Если нам не понравится, свои достанем.

– Па-ап! – повторяет мальчик, не услышавший ответа. – Мы возьмём ледянки?

– Да! – громко и коротко отвечает папа.

Мальчик кивает, удовлетворённый ответом.

Всё. Сценка обычная, даже не слишком забавная. Начинаем её «докручивать».

– Па-а-ап! – ноющим голосом тянет (не зовёт!) мальчик.

– Посмотрим, – не оборачиваясь, говорит папа, – что у них там есть. Если нам не понравится, свои достанем.

– Па-ап! – повторяет мальчик, не услышавший ответа. – Мы возьмём ледянки?

– Посмотрим, что есть в прокате! – повторяет папа погромче.

– Па-ап! Мы возьмём ледянки?

– Да, – громко отвечает папа, и мальчик прыгает от радости.

Что я сделала? Я добавила повтор. Повторы всегда усиливают текст. К тому же хорошо срабатывает формула трёх раз. Первый раз не услышал, второй раз не услышал, третий – услышал. Однако концовку можно ещё выправить. Смотрите:

– Па-а-ап! – ноющим голосом тянет мальчик.

– Посмотрим, – не оборачиваясь, бодро отвечает папа, – что у них там есть. Если нам не понравится, свои достанем.

– Па-ап! – повторяет мальчик, не услышавший ответа. – Мы возьмём ледянки?

– Посмотрим, что есть в прокате, – повторяет папа погромче, – что у них там есть! Если нам не понравится, свои достанем.

– Па-ап! Мы возьмём ледянки?

– Да! – сердито гаркает папа.

– Ура! – кричат мальчик и девочка и прыгают от радости.

Что у нас тут? Я заставила папу повторить полностью всю фразу про «что у них там есть». Такой длинный повтор фразы, но сделанный уже другим тоном, усиливает комическое напряжение и, что ещё важнее, помогает папе (как герою) пройти от бодрого состояния к раздражённому, а мальчику – от ноющего голоса к радости. Это ведь самое интересное: что происходит с людьми, когда их эмоции меняются. Следить за этим страшно увлекательно. Как-то я услышала диалог двух старушек во дворе. Одна с горящими глазами рассказывала другой то ли случай из жизни, то ли эпизод из сериала:

– Он-то думал, она ничего не замечала. Бегал к той по ночам. А она-то! Всё просекла! Рассвирепела! Ждала его под утро на кухне с ружьём! А он пришёл! В ноги бухнулся… Ну, она его и простила…Такие мы, женщины, ду-у-уры!

Это же целый роман! Какие переливы эмоций, чувствуете? Ну прямо-таки американские горки!

Та мысленная работа над текстом, которую я продемонстрировала выше, занимает несколько минут. Даже если я не собираюсь ничего делать с этим фрагментом (хотя, как правило, не разбрасываюсь ценными кусочками жизни, а стараюсь их записывать), для меня это разновидность умственной игры, вроде судоку или разгадывания кроссвордов. Однако я уверена, что именно такие мысленные упражнения, «докручивание» реальной сценки в выдуманную, оказывают очень благотворное влияние на способность писать.

ЗАДАНИЕ 20

Вспомните какую-нибудь сценку, которая произошла с вами сегодня или пару дней назад. Может, вы услышали что-то или подсмотрели. Если нет, то, выйдя на улицу, будьте предельно внимательны. Слушайте, смотрите вокруг. Иногда что-то забавное проскальзывает, даже пока просто стоишь в очереди в магазине. Вернувшись домой, первым делом запишите сценку.

Займитесь обычными делами, но при этом не забывайте мысленно «крутиться» вокруг вашей сценки. Представьте, что вы кошка или кот, который обхаживает аквариум с рыбками. Одна из них точно должна стать вашей! Пробуйте докрутить сценку до смешной или трагичной. Не забывайте следить за эмоциональным состоянием героев. Оно должно меняться! Получившийся вариант зафиксируйте.

Протестируйте вашу сценку. Прочтите её кому-то или перешлите сообщением. Как отреагируют люди? Ваша сценка вызвала эмоциональный отклик? Если да, поздравляю вас! И вперёд, на охоту за новыми сценками!

Болевой центр

Однажды жарким июльским утром я качала на дворе дачи коляску, смотрела, как пляшут на её фартуке тени от вишнёвых веток, и рассеянно размышляла о повести «Первая работа», за которую собиралась приняться, едва малыш заснёт. Обожаю это состояние грёзы наяву. С одной стороны, вот моя рука, она мерно толкает ручку коляски и притягивает назад. Настоящая рука из «мяса и костей», как говаривал Страшила Мудрый, на ней даже виден след от ожога, который я получила, готовя сырники старшим детям. С другой стороны, моё сознание – не здесь, не с младенцем, не с тенью вишни. Оно где-то там, путешествует в самой глубине моей души, выискивая нужные образы и, как ловец жемчуга, выныривая с ними на поверхность и рассматривая при свете солнца. Я размышляла о своей героине, Маше Молочниковой. Она любит свою работу преподавателя, хотя всё складывается не так уж и радужно. Ей досталась ученица с проблемами памяти, и с каждым разом, даже при маленьких победах, Маша страдает от поражений, от урона, который наносит плохая память обучающему процессу. Всё усложняют и своенравная няня ученицы, и её мама, и Машина собственная мама, и учителя в Машиной школе. В общем, маятник Машиных переживаний раскачивался всё сильнее и сильнее, как и должно быть. Но мне страстно хотелось довести героиню до такого состояния, когда она почувствует настоящую боль (такой вот я добрый автор). Хотелось найти что-то, ради чего вообще стоило затевать всю историю. Я обозначила его для себя как «болевой центр». Герою ещё в начале повести кажется, что ему трудно и плохо. Но всё познаётся в сравнении. Вот когда ему станет по-настоящему трудно, только тогда он сделает шаг вперёд, то есть вглубь себя. Только тогда он познает истинные ценности и поможет высветить их фонариком и автору, и читателю.

– Маш, – мысленно обратилась я к героине, – я тебя лишу самого главного. Твоей работы. Прости. Но так надо.

– Нет уж, – вздохнула героиня, – я себя сама её лишу. Это будет только моё решение и больше ничьё. Согласна потерять работу лишь на таких условиях.

Я присвистнула (младенец в коляске с надеждой приоткрыл один глаз). Выходило, что, пока я соображала, как усложнить жизнь героини, она и сама дозрела до вполне взрослого решения.

– Я понимаю, что у меня ничего не получается с Даной, – продолжала Маша в моей голове. – Нужен специалист по работе с памятью.