Книга Трагедия Белого Юга. 1920 год - Николай Карпов

— «Под Ростовом и Новочеркасском, к нашему стыду, мы имели превосходство над противником в технике и в силе, но дух был подорван... Шли горячие бои под Ростовом, и я видел под Батайском целые вереницы веселых и здоровых всадников на хороших лошадях, уходящих с фронта в тыл... Странно, что из всего многочисленного кубанского войска на фронте были только 3,5 казачьи дивизии и 3 пластунских бригады».

Эту ситуацию хорошо отразил в своем дневнике и штабс-капитан Г. Орлов. «Паника. Даже небольшие разъезды красных выстрелами гнали перед собой целые части белых. Корниловский полк, испугавшись разведки красных, бросил Батайск, его остановили только на окраине города».

Разложение коснулось и самой боеспособной части ВСЮР — Добровольческой армии. Причина та же — следующие одно за другим поражения, разочарование в неосуществимости провозглашенных лозунгов, влияние красной пропаганды и др. Нужно учитывать также, что Добровольческая армия теперь комплектовалась преимущественно пленными красноармейцами и насильно мобилизованным мужским населением на подконтрольной белым территории. Среди этого пополнения изредка попадались, конечно, идейные противники большевизма, но подавляющее большинство все же составляли люди, не имеющие никакого желания воевать и класть свои головы за непонятное, а чаще за чуждое им дело. Поэтому они неизменно сдавались, как только положение становилось опасным. Победители, как красные, так и белые, чаще всего щадили пленных из числа мобилизованных принудительно. Вояки эти всегда имели при себе справки, свидетельствующие о том, что они попали в армию по мобилизации. Причем у некоторых одновременно были справки и от белых, и от красных.

Негативные изменения произошли и среди офицерского состава Добровольческой армии. Как писал генерал А.Г. Шкуро: «Первые добровольцы — горячие патриоты и идейные беспартийные сподвижники генерала А.Г. Корнилова были уже выбиты. К этому времени офицеры в подавляющем большинстве были бывшие пленные и перебежчики из Красной армии, мобилизованные в освобожденных от большевиков районах или приезжавшие из Украины, Грузии и других окраин бывшей царской России. Прежние лозунги остались, но внутреннее содержание их стало другим. Совершенно не ощущалась внутренняя спайка между офицерами и солдатами».

Особенно развращали армию различного рода реквизиции. По словам того же Шкуро, армия обеспечивалась в основном за их счет, «реквизиции и грабежи для белых войск стали синонимами», — писал он.

Существовала специально созданная структура для реализации военной добычи — «Реалдоб». Она имела несколько уровней, но смысл всех их был один — поощрять самообеспечение войск. Бывший начальник отдела пропаганды Особого совещания профессор К.Н. Соколов писал по этому поводу:

— «Реалдоб» вошел в нравы наших войск еще в то время, когда «реализация военной добычи» была главным, если не единственным источником средств Добровольческой армии. Рядом с «реалдобом» закономерным и даже подотчетным укрепился групповой или индивидуальный «реалдоб», который представлял собой не что иное, как самый откровенный грабеж».

Генерал Врангель, принявший в конце1919г. командование «добровольцами» от генерала Май-Маевского в беседе с командующим Донской армией 24 декабря был так шокирован ее состоянием, что сделал вывод о скором поражении Белого движения и всерьез предлагал подумать о своем будущем. По его оценке на фронте в то время находилось лишь 3—4 тысячи человек, которые доблестно дерутся и ценой невероятных усилий сдерживают натиск большевиков. Все остальное — это колоссальнейшие тылы, развращенные до последних пределов. По результатам его проверки было установлено, что отдельные полки имели до 200 вагонов различного имущества. Воинские части, главная масса офицерства, вообще командного состава усиленно занимались спекуляцией. Военная добыча отправлялась в тыл, ее сопровождали в большом количестве офицеры, масса различных воинских чинов, для реализации этого имущества, для разного рода спекулятивных операций.

Крайне отрицательное влияние на уровень боевой готовности белых войск, на их моральное состояние, оказывал плохо организованный тыл. Пожалуй, никакая другая структура Вооруженных Сил Юга России не подвергалась такой критике, не вызывала стольких нареканий. Снабжение войск, несмотря на огромные усилия союзников, в основном англичан, по сути дела было парализовано. Среди чиновников всех рангов процветало воровство и коррупция. Склады в Новороссийске ломились от военного имущества, но по назначению оно не попадало и разворовывалось вагонами. По признанию самого начальника железнодорожной станции Новороссийск, он лично оказывал «услуги» разного рода дельцам — пропускал вне очереди вагоны, в которых вместо снарядов для фронта везли различные товары спекулянтов. Фронт голодал и замерзал, а к эшелону прицепляли всего один вагон с военным грузом, а остальные были загружены мануфактурой, парфюмерией, шелковыми чулками, перчатками и др.

Попав в Добровольческую армию, солдаты иногда все же получали английское обмундирование, в котором потом и перебегали к красным. Были ловкачи, которые умудрялись по 3—4 раза послужить в каждой из враждующих армий, и получалось так, что заботу о вещевом снабжении обеих армий невольно брал на себя и без того некудышний тыл белых. Известен случай, когда оборванные и разутые солдаты прежде, чем оставить горящий ростовский вокзал красным, попытались завладеть обмундированием из горящего на путях состава, но рядом взорвался вагон со снарядами, и на воздух взлетела целая рота дроздовцев.

Не лучше в белой армии обстояло дело и с организацией железнодорожного сообщения. Приближение надвигавшейся катастрофы особенно бросалось в глаза тому, кто с фронта приезжал в остающиеся еще под контролем белой армии города, особенно Екатеринодар. Такого рода поездка была сопряжена теперь с целым рядом приключений. Ввиду паралича железнодорожной сети, для передвижения от станции к станции в этот период, даже те, кто ехал по срочным делам, пользовались уже или лошадьми, или передвигались пешком. За исправными паровозами представители власти устраивали своеобразную охоту, просто отбирали их друг у друга и затем тщательно охраняли специальными караулами.

Даже поезда главнокомандующего и командующих армиями на каждой станции или разъезде могли очутиться в безвыходном положении из-за умышленной порчи паровоза рабочими. На некоторых станциях выросли целые кладбища из «издохших» паровозов. Железнодорожные пути были забиты поездными составами, свезенными со всего юга России. Ремонтные мастерские из-за общей разрухи на железных дорогах и деятельности большевиков-подпольщиков работали только для соблюдения формы. В довершение всего неожиданный рейд Буденного спугнул железнодорожную администрацию. Бросив на произвол судьбы свои станции, они, особенно занимавшие ответственные посты, ринулись в Екатеринодар и Новороссийск.

Положение командования сильно осложнялось так же отсутствием связи с отступающими и потому постоянно менявшими места своего расположения частями. Штабы не были ориентированы в обстановке из-за дезорганизации телеграфной и телефонной связи и затруднений, связанных с невозможностью посылать на дальние расстояния ординарцев и отсутствием нужного количества автомобилей. Поэтому большая нагрузка легла на авиаторов. Они все время летали на разведку и заменяли другие средства связи, сообщая о местонахождении не только неприятельских, но и своих частей.