Книга Амелия. Сердце в изгнании - Мари-Бернадетт Дюпюи

– Еще одна коллекция, – пошутил маркиз, – на сей раз более громоздкая, чем коллекция фотографий красивых женщин.

– У меня есть экземпляры всех пород, маркиз.

– Обещаю вам поездом отправить в Гёдёллё выбранный вами этим утром экземпляр лимузинской породы. Это будет нашим подарком, ваше величество…

Когда карета покинула пределы имения, был уже час дня. Австрийская императрица покидала край виноградников, удаляясь в неизвестном направлении. Но она побывала здесь, озарив все вокруг неизменным обаянием.

Прижавшись к тете Каролине, Софи рыдала от нахлынувших эмоций. Она была счастлива. Эдмон мечтательно вздохнул. Рядом с ним стояла Амелия. Он посмотрел на нее и улыбнулся…

Поместье Бельвю, на следующий день

Карета исчезла за поворотом главной аллеи. Амелия сдержала вздох, огорченная отъездом Софи и Эдмона.

– Вчера мы смотрели, как уезжает императрица, а сегодня – как нас покидают маркиз и маркиза, – сказала она тете Каролине. – Софи несколько раз поцеловала меня… Она была так счастлива!

– И так спешила рассказать о том, что с ней приключилось, своим подругам, поджидающим ее в пансионате, – добавила пожилая дама. – Даже если бы она хотела хранить молчание, у нее бы ничего не получилось.

– Боже мой, ей не следует произносить имени ее величества! – обеспокоенно сказала Амелия.

– Не беспокойтесь, Софи потребует сохранить это в строжайшей тайне, и даже если пребывание императрицы во Франции получит огласку, то только в очень узком кругу.

– Надеюсь на это…

Они говорили, облокотившись на перила террасы, возвышающейся над кустом нежно-алых роз, аромат которых, казалось, был еще слаще в прохладе рассвета. Тетя Каролина бросила на Амелию лукавый взгляд.

– Вот мы и стали хозяйками поместья, милая, – весело заявила она. – Чем бы занять этот первый день, так чтобы не умереть от скуки и не предаваться бесконечным мрачным мыслям?

– Поступайте так, как сочтете нужным, – ответила Амелия. – Мне жаль, что я не выказываю радости: я думаю о ее величестве. Еще никогда она не казалась мне такой хрупкой и несчастной.

– Я почувствовала то же, что и вы, – согласилась тетя Каролина. – Однако это был невероятный сюрприз, и я еще не вполне пришла в себя… Что же, сменим тему: вы едва не плачете, Амелия. Я хотела бы взглянуть на приданое для малыша, понять, что еще следует подготовить.

Молодая женщина с радостью согласилась. И вскоре они рассматривали распашонки, слюнявчики, крошечные кружевные покрывала, хлопковые пеленки…

– Хм, хм… – наконец произнесла тетя Каролина. – Ребенок родится в начале зимы. В Шаранте никогда не бывает сильных холодов, однако стоит опасаться сырости. Я вижу, шерстяной одежды недостаточно. Нужно это исправить. Когда Эдмон приехал за мной в Коньяк, я сообразила захватить с собой мотки пряжи и спицы. Вы умеете вязать?

– Да, с девяти лет, – уточнила Амелия. – У меня была фарфоровая кукла, которой я связала шапочку, шарфик и жилет. Куклу мне подарила бабушка в год своей смерти. Моя мать тогда уже покоилась на кладбище.

Каролина де Латур сочувственно на нее посмотрела.

– Мы должны познакомиться поближе, Амелия. Я почти ничего о вас не знаю, – ласково произнесла она.

Эти слова взволновали молодую баронессу. Она вдруг осознала, что ни Софи, ни ее супруг не дали ей никаких рекомендаций касательно того, стоит говорить тете Каролине об их договоренности или же нет.

«Что мне следует ответить, если Каролина заговорит о будущем? – спрашивала себя она. – Она наверняка считает меня вдовой. Мое длительное пребывание здесь ее не удивляет, тем более что ее величество приехала в поместье, чтобы поинтересоваться, как обстоят мои дела».

Ей не давало покоя еще кое-что. Амелия не решилась рассказать своим благодетелям о том, что Сисси освободила ее от обязанностей при дворе и посоветовала обосноваться в Бельвю.

В скором времени, захватив все необходимое для вязания и шитья, Амелия и тетя Каролина расположились в гостиной. Поначалу они беседовали о поместье, о Коньяке и прилегающей к нему местности, о близящемся сборе винограда. Однако незадолго до обеда пожилая дама в задумчивости опустила вязание на колени.

– Жаль, что Софи не может иметь детей! – посетовала она. – Меня так трогает работа над приданым для малыша: это напоминает мне то время, когда я воспитывала Эдмона… Мне было за сорок, я не состояла в браке и вот неожиданно для себя оказалась в роли кормилицы, у которой, естественно, не было молока. Какое это было счастье – прижимать к груди мальчугана! Если бы вы видели, как он смотрел на меня… Ему было всего три месяца, но у меня было такое ощущение, будто он все понимает и молит меня о помощи. Я говорила с ним, он слушал и улыбался… Да, он доставил мне много хлопот, он был очень слабеньким… но он так хотел жить!

– Полагаю, маркиз потерял свою мать, – осмелилась предположить Амелия.

– Да. Тереза, как и многие женщины, не выжила после родов. Эдмон не рассказывал вам об этом из-за вашего положения, милая, чтобы не напугать вас. Одно меня удивляет: Софи, такая болтливая, ничего вам не сказала…

– В основном мы говорим об императрице, венском дворе и императорской семье, а также о том, какое образование лучше всего дать детям. Помимо этого Софи часто делится со мной воспоминаниями о раннем детстве.

Тетя Каролина с растерянным видом покачала головой:

– Когда племянник узнает, что я проболталась, я получу от него нагоняй.

– Он не узнает об этом, – с улыбкой ответила Амелия.

– Вы очаровательны! На чем я остановилась? Ах да, я спасла Эдмона от верной гибели. Он не переносил молока своей кормилицы. Я поила его козьим молоком с медом. Покойный маркиз, мой брат, который считал, что ребенок обречен, пришел в восторг. Поэтому и доверил мне своего единственного наследника, которого я воспитывала, пока ему не исполнилось шесть лет. Я горжусь тем, что из него вырос настоящий мужчина: добрый, рассудительный…

– Да, маркиз – замечательный человек… Главным образом я ценю в нем его простоту и доброжелательность.

Амелия склонилась над вязанием, чтобы тетя Каролина не заметила, как ее щеки внезапно залились краской. «Да что на меня нашло?» – с недовольством подумала она.

Тетя Каролина слабо улыбнулась и, снова взявшись за работу, продолжила свою мысль:

– Да, жаль, что Софи с Эдмоном не могут иметь ребенка: они бы заботились о нем, нежно его любили. Кому достанется поместье? Не поймите неправильно, Амелия, но я думаю, моего племянника глубоко трогает то, что вы буквально расцвели в ожидании ребенка… Ведь он так страдает оттого, что не может стать отцом.

– Мадам, прошу вас! – остановила ее молодая женщина. – Вы ставите меня в неловкое положение.

– Мне жаль, если это так, милая. Но что вы хотите? Я не привыкла выбирать выражений, а в моем возрасте люди уже не меняются. Но я всего лишь говорю правду. Эдмон не раз признавался мне в том, что при виде беременной женщины испытывает волнение, и его поступки это подтверждают. Когда он узнаёт, что супруга кого-то из фермеров или даже простая служанка ждет ребенка, он выплачивает будущей матери денежное вознаграждение, достаточное для того, чтобы купить приданое. А когда ребенок рождается, он преподносит родителям бочонок вина и фуа-гра.