Книга Рисуйте свободно! Найти себя с помощью художественного дневника - Барбара Дайан Берри

В отличие от других клеток клетки лимбической системы не зреют со временем. Это значит, что механизм страха остается неизменным автоматическим процессом, и происходящее часто бессознательно настораживает нас. Мы любим считать себя мыслящими созданиями, но специалист в области нейроанатомии Джилл Боулт Тейлор объясняет, что «биологически мы — чувствующие существа, которые умеют думать»{24}. И, несмотря на большую мозговую активность, мы не всегда знаем, почему чувствуем так, а не иначе.

Не только эволюция наделила нас страхами, хотя страх змей относится, конечно, к запрограммированным природой. Страхи коренятся в прошлом, зачастую в детстве. Пережив острую ситуацию, в похожей обстановке мы снова испытываем знакомые, порой очень сильные чувства. В американском научном сериале The Life of the Brain («Жизнь мозга») рассказывалась история мужчины, пережившего автокатастрофу. Довольно долго после этого при звуке захлопывающейся двери автомобиля он подскакивал на месте, а сердцебиение учащалось так, будто он снова попал туда, где металл врезался в металл.

Хотя клетки лимбической системы не меняются, с возрастом происходят перемены в коре головного мозга. Более зрелые клетки коры способны сопоставить входящую информацию с ответом лимбической системы, заново оценивать ситуацию и при необходимости делать другой выбор. Однако специалисты по нейроанатомии доказали, что процессы, связанные со страхом, идут двумя разными путями. Соединения, ведущие от коры к миндалевидной железе, гораздо слабее, чем те, что идут от железы к коре. Как говорит исследователь Жозеф Лёду, разница между двумя системами передачи сообщений объясняет, почему возникшую эмоцию так трудно погасить{25}.

Психолог и писатель Дэниел Гоулман[15] похожим образом объясняет «реакцию миндалевидной железы» — внезапный импульс, образующийся под влиянием стресса и вынуждающий нас действовать поспешно и опрометчиво. И это тоже результат деятельности гиперопекающей железы. Мы чувствуем, что на нас нападают, и набрасываемся на противника. Чувствуем угрозу и замираем. Но вместо того чтобы быть заложниками эмоций, можно использовать их для самопознания{26}.

Словесное описание чувств давно признано эффективным способом борьбы со страхами. Однако теперь наука способна объяснить, как это работает и почему мы должны чаще использовать этот инструмент. Мэтью Либерман и его команда из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе изучили работу мозга тридцати здоровых людей в возрасте между 18 и 36 годами, когда они комментировали фотографии лиц, изображающих негативные эмоции{27}. Испытуемых просили подобрать соответствующее определение для каждой эмоции. Результаты компьютерной томографии стали первым однозначным свидетельством того, что обозначение эмоций, как называют этот лингвистический процесс, препятствует реакции миндалевидной железы на негативное изображение. Обозначение эмоций не только снижает деятельность железы, но и увеличивает противоположную активность в двух других зонах префронтальной коры — внешнего слоя мозга.

Во время рисования мы не сталкиваемся с такой опасностью, которая заставила бы нас бежать или биться за жизнь, но все же мы испытываем сильные эмоции, от которых буквально застываем («Я ненавижу это»). Наша задача — проверить тревожные кнопки, которые срабатывают, когда мы рисуем нечто пугающее или даже отвратительное. Как столь яркие чувства могут возникнуть из-за небольшого количества краски на бумаге? Так мы сможем увидеть в острых реакциях то, что уводит нас с нужного пути, прерывает поток. Обдумывание возникших эмоций запускает процессы в коре головного мозга, позволяя выбрать другой образ действий. Это значит расценивать чувства как источник информации, а не принимать за чистую монету. В этом случае эмоция или блок становятся инструментом познания, а не тем, чего мы должны избегать. Вместо того чтобы заявить: «Я не собираюсь окунаться в это», ответьте другими словами, используя мантры или называя страхи.

Подготовка к упражнению: я не умею рисовать людей

Многие ученики поначалу с большой неохотой рисуют человека. Это вполне понятно, потому что выглядит как тест на способность передать образ анатомически верно, и никому не хочется провалить экзамен. Конечно, все мы знаем, что у нас два глаза, нос и рот, но как насчет того, чтобы собрать их во что-то узнаваемое? Да, это проблема!

Моя студентка Дайана всегда недовольна тем, как у нее получаются человеческие фигуры, потому что они, по ее мнению, выглядят «мультяшными». На мой взгляд, это их достоинство, хотя она пока этого не видит. Она художник и дизайнер интерьеров, поэтому прислушивается к внутреннему критику — знатоку искусства. Но тут встает важный вопрос: почему мы не можем рисовать людей, как в комиксах? Мы ведь точно так же сочиняем истории, и я наблюдала, как нечто забавное на картинке приходит на выручку, заставляя смеяться, когда это особенно необходимо.

Как-то на субботнем мастер-классе мы начали с упражнения «Палки и камни». Одна из студенток, Мэриэл, опоздала и была явно расстроена из-за множества дорожных неприятностей, в которых, как она сказала, виновата сама. Мэриэл 28 лет, она только пришла на курс арт-терапии. Чтобы посещать занятия на Манхэттене, ей приходится долго ехать на поезде. Она полна решимости, но слишком строга к себе.

Когда Мэриэл заполнила лист маленькими фигурками из палочек, я попросила выбрать одну и добавить детали — черты лица, одежду, аксессуары. Где находится персонаж и что делает? Есть ли рядом что-то еще? Нужны ли персонажу какие-то вещи? Занимаются ли остальные фигуры на листе тем же самым или делают что-то другое?

Хотя я осторожно ввожу это упражнение как опыт, по определению лишенный ошибок, студентов при первых же попытках изобразить человека охватывает разочарование. В тот день кисть Мэриэл двигалась без остановки и колебания. Позже она сказала, что моментально придумала, кем были эти фигуры и где они находились — это сама Мэриэл на железнодорожной станции! Нарисовав черные облака над своей головой, она начала играть с другими «людьми» на станции — вот женщина с плачущим ребенком, растаман с косами, мужчина с собакой на поводке, полицейский со сверкающим значком и многие другие. Заканчивая, она смеялась — над собой, над своей историей, над небольшой группой людей, которых изобразила. Что за чудесное противоядие от грусти!

Как и все прочее в этой экспериментальной технике, легкость движений зависит от ваших ожиданий и способности не принимать себя слишком серьезно. Вы работаете, чтобы создать портретное сходство? Ничего подобного. Для этого есть фотоаппараты. Пусть лучше будут фигуры из палочек и улыбающиеся лица, которые мы разрешим себе нарисовать как можно проще. Если великий критик внутри вас восстанет против этих слабых попыток, заведите с ним разговор и спросите: «Что плохое случится, если я оставлю как есть рисунок, который мне не нравится?»