Книга Манускрипт - Геннадий Марченко

Но проект сможет получить развитие лишь при условии, что Барби будет нормально продаваться. Ведь далеко не всякий родитель сможет купить своей дочурке куклу стоимостью в 3 доллара, и это ещё без стоимости отдельно продающихся нарядов. А я ведь не собирался ограничиваться стандартной Барби вот в таком исполнении. В одну из своих турпоездок на Тайвань я посетил «Тайшаньский музей Барби», и теперь, вспоминая тот вояж, я думал, что Барби может стать бизнес-вумен, медсестрой, учительницей, няней, балериной, певицей и даже какой-нибудь крановщицей. Вряд ли какая-нибудь Комиссия по нравственности или как она там называется, разрешит изготовить беременную Барби, чтобы живот можно было отщёлкнуть, как крышку, а внутри увидеть скукоженного младенца. А так идея мне нравилась. Как бы там ни было, в дальнейшем можно подтянуть Барби-мулатку или вообще негритянку. Если, конечно, последние будут иметь спрос, учитывая, что цветное население США в подавляющем большинстве сегодня имеет крайне низкий уровень доходов.

А параллельно, учитывая сегодняшние реалии, Стетсон от моего лица предложил запустить линию оловянных игрушек-милитари. Комплект немецких солдат, комплект американских, техника враждующих сторон и так далее. Почему не японских? Здесь тоже присутствовала завуалированная пропаганда «второго фронта». Может быть, большие дяди, глядя, как их дети или внуки играют в войну с немцами, подумают, что и впрямь не мешало бы ударить фашистам в тыл. Первая партия «пехота на пехоту» должна выйти на следующей неделе.

Я поглядел в окно. В открытом этой зимой ещё одном бассейне, где воды было максимум мне по пояс, стояли три игровых стола, которые окружили мужчины в плавках и дамы в купальниках. Ну а почему бы и нет? Я подглядел это у «Фламинго», они первыми додумались поставить игровые столы прямо в бассейн, сделав досуг игроков более разнообразным. Вон как раз какая-то дамочка выиграла, сама себе радостно зааплодировала, от переизбытка чувств кинувшись на шею, похоже, супругу — упитанному мужчине лет пятидесяти, и вместе с ним повалилась в воду, подняв тучу брызг.

Ладно, всё это лирика, а сегодня у нас знаменательный день. В лаборатории моей фабрики после обеда будет проводиться испытание нового цветного кинескопа, и я предупредил, чтобы без меня не начинали. Хотя — это я знал наверняка — ребята уже успели его протестировать, просто моё появление должно стать некоей точкой отсчёта. Такой кинескоп — это большой шаг вперёд по сравнению с уже привычным чёрно-белым иконоскопом, как тут, в Штатах, Зворыкин называл изобретённую им электронную передающую трубку.

Отобедать я зашёл в нашу пиццерию, где меня обслужила сама Филумена с улыбкой от уха до уха. Ещё бы не улыбалась — вчера я надел на её не совсем лебединую шейку золотую цепочку с кулоном, на котором были выгравированы буквы FT, то есть Филумена Трапаттоне. Чувствую, хотела присесть рядом, поболтать, пока я уплетаю ещё горячую «Маргариту», но вынуждена была соблюдать дистанцию, поскольку здесь мы находились далеко не одни. Вон как раз из-за соседнего столика подваливает какой-то лысый тип, оставив своих жену и сына лет 17 на вид доедать пиццу под аккомпанемент разлитого по большим стаканам капучино.

— Простите меня, сэр, но вы, случайно, не Фил Бёрд? — вопрошает он, протирая носовым платком вспотевшую лысину.

— Предположим, — киваю я, продолжая жевать пиццу. — А что вы хотели?

— Меня зовут Морис Берлин, вероятно, вы слышали о моей компании «Chicago Musical Instrument Company»?

— Нет, не слышал. Но, судя по названию, догадываюсь, что она имеет отношение к музыкальным инструментам.

— О, самое непосредственное! Но не только к инструментам, четыре года назад дешёвый магнитофон в пластиковом корпусе принёс моей компании серьёзные деньги. Но сейчас не об этом… Я знаю, что вы активно вкладываетесь в новые проекты, и подумал, почему бы нам не скооперироваться?

— Что вы имеете в виду?

— Дело в том, что компания «Gibson Guitar Company» — вы наверняка слышали о ней — испытывает серьёзные трудности. Она вынуждена брать военные заказы, не имеющие отношения к музыкальным инструментам, получая за это мизерные деньги, и находится на грани банкротства. Я давно уже подбираюсь к ним, и сейчас настал неплохой момент, чтобы выкупить компанию.

— И что же вас останавливает?

Мой собеседник слегка помялся, бросив взгляд в сторону своих ближайших родственников.

— Видите ли, компания «Gibson Guitar Company» стоит около трёх миллионов долларов. Два у меня есть, остальные деньги вложены в производство, откуда, сами понимаете, я не могу их вот так вот взять.

— И вы хотите, чтобы я добавил этот миллион и стал акционером?

— Это было бы просто прекрасно! Я бы вам с радостью уступил 35 процентов акций совместного предприятия. Ну-у, согласно размерам капиталовложений, — добавил тот, увидев вопрос в моих глазах.

— А вы уверены, что компания после покупки начнёт приносить доход?

Не будучи большим знатоком музыкальных инструментов, я помнил, что гитары под лейблом «Gibson» уж в послевоенное время точно считались чуть ли не эталоном, продолжая таковыми оставаться и в XXI веке. Вот только если я вложусь в это дело, пойдёт ли всё по накатанному пути или компания скатится в пропасть?

— Я вам ручаюсь, что выведу… мы выведем «Gibson Guitar Company» на новый уровень! Если хотите, могу в качестве залога предложить 49 процентов акций «CMI».

Мда, а товарищ настроен весьма решительно. Но всё равно бросаться в такого рода авантюры очертя голову я не собирался, а потому заявил:

— Мистер… э-э-э… Берлин, я не могу дать вам ответ прямо сейчас. Мне нужен месяц, чтобы обдумать ваше предложение.

— Месяц? Прекрасно! Вот моя визитная карточка, как только решитесь — звоните.

Выйдя из пиццерии, я направился на фабрику, где только моего появления и ждали. Здесь же присутствовал и Стетсон, которому я передал наш разговор с Берлином и попросил провентилировать тему, через неделю предоставив все выкладки по «Gibson Guitar Company». Может, и впрямь есть резон вложиться в новый бизнес?

— Мистер Бёрд, у нас всё готово, — вывел меня из задумчивости голос старшего лаборанта.

— О'кей, начинайте.

Однако, прежде чем врубить питание на испытательный стенд, где стоял своеобразный телевизор без корпуса, меня завалили информацией, в которой я почти не разбирался. Электронные лучи, фокусирующая и отклоняющие катушки, анод, маска, благодаря которой красный луч попадает на красный люминофор… В общем, цветной кинескоп отличается от чёрно-белого тем, что в нём три пушки — красная, зелёная и синяя. Соответственно, на экран нанесены в некотором порядке три вида люминофора тех же цветов, дающих цветовую раскладку.

Наконец аппарат был запущен, несколько секунд прогрева, и вот на экране появляется цветное изображение идущей в данный момент по моему телеканалу передачи. Экран в 21 дюйм был принят нами за стандарт как для чёрно-белых, так и для приёмников цветного изображения. И вот сейчас на этом самом экране я видел вполне приличную картинку, достойную, вероятно, какого-нибудь «Спектра», запомнившегося мне с детства. Ну или где-то рядом, в любом случае, для 1942 года это был настоящий прорыв!