Книга История Англии от Чосера до королевы Виктории - Джордж Маколей Тревельян

Конечно, Сент-Радегундский монастырь указывается как исключительно плохой пример женской монашеской обители, но даже в целом верно то, что женские монастыри и Англии позднего средневековья были менее полезными и менее прекрасными убежищами для религиозных женщин, чем в настоящее время.

За годы, истекшие со времени нападок Уиклифа на накапливание церковью огромных богатств за счет церковных вкладов и до жестокой атаки на церковь Генриха VIII, общем все еще делались денежные и земельные вклады, теперь они реже попадали мужским и женским монастырям и нищенствующим орденам – чаще часовням и школам. По-видимому, в этот более поздний период богатое дворянство и горожане, делая дарения и составляя завещания, больше думали о самих себе и о своих согражданах-мирянах и меньше о святой церкви. В XV столетии обеспечение постоянным доходом школ было также полезно для образования мирян как и для образования духовенства. Основание часовен вызывалось главным образом эгоистическими побуждениями: в часовне один или два священника оплачивались, с тем чтобы они служили обедню за спасение души основателя. И каковы бы ни были взгляды жертвователя на то, что его ожидает в загробном мире, ясно, что это был способ завещания для увековечения своей памяти здесь, на земле. Часовня для заупокойных месс часто принимала архитектурную форму художественно выполненной капеллы, примыкающей к одной из внутренних стен церкви, с большой гробницей основателя внутри капеллы: иногда это были отдельное здание – небольшая церковка или капелла, носящая имя своего основателя, чтобы сохранить его потомству. «Есть надежда, что память о большом человеке может пережить его на полгода, но, хороня госпожу [свою жену], он тогда же должен воздвигать церкви, потому что иначе он будет мучиться, что не думает о ней».

XV век, несмотря на все волнения, которые он принес с собой, был славным веком благодаря увеличившему», и числу учебных учреждений и вкладов в них. В Англии Чосера было много школ, но еще больше их было накануне Реформации. Епископы XV столетия, часто житейски мудрые – в хорошем смысле, – любили делать вклады в школы. Городские гильдии и отдельные горожане и купцы, все больше богатевшие и все теснее роднившиеся с земельным дворянством, гордились тем, что они основывали школы, которые давали возможность мальчикам их города или их графства выйти в люди: стать в будущем священником или епископом или – что также хорошо – мэром, купцом, королевским чиновником, клерком, судьей, законоведом и, наконец, сельским дворянином, способными управлять своими имениями или графством в интересах короля [24].

В Англии действительно была прекрасная система среднего образования. Многие школы получали вклады с условием учить «бедняков» бесплатно, но эти «бедняки» не принадлежали к рабочему классу; они принадлежали к относительно бедным, низшим слоям средних классов – сыновья или протеже мелких дворян, йоменов и горожан, которые благодаря этим школам получили возможность участвовать в управлении страной. Таким образом, путем подготовки нового среднего класса образованных светских людей и образованных священников были созданы предпосылки для социальных и интеллектуальных перемен следующего столетия, потому что и те и другие внесли свою долю в крупные движения, возникшие в скором времени. Классические школы не были, как это обычно считают, следствием английской Реформации: они были ее причиной.

Еще до того, как возрождение греческого и римского классицизма к концу XV века, распространяясь, дошло и до британских островов, среднее образование в аристократических Винчестере и Итоне и в других более простых школах было уже основано на изучении латыни – произведений Вергилия, Овидия и некоторых христианских писателей. Средневековая церковь уже давно относилась с большим почтением и терпимостью к древним классикам, несмотря на их языческие заблуждения, и благодаря этой терпимости было создано много прекрасного в европейской культуре. Мальчики в средних классических школах писали по-латыни стихи и сочинения в прозе и должны были в классе экспромтом переводить латинских авторов на английский язык, который уже повсеместно использовался при обучении. Только в не которых школах французский язык чередовался с английским, но не потому, что мальчики все еще говорили на нем дома, а, наоборот, для того, «чтобы французский язык не был забыт совсем». Но вне школы нельзя было говорить ни на одном языке, кроме латинского! И тогда, и позднее, на протяжении нескольких поколений, это поразительное правило обычно поддерживалось жестокой поркой. Иногда нанимали так называемых «волков», или шпионов, которые подкрадывались, подслушивали и затем доносили, если кто-нибудь из мальчиков произносил во время игры английское слово. Интересно знать, насколько полно проводилось в жизнь это запрещение? Была ли латынь для мальчиков классической школы XV века менее «мертвым языком» и более живым средством общения, чем для учеников закрытых учебных за ведений XIX века? Есть много соображений в пользу утвердительного ответа. Знакомство с латинским языком – в том виде, в каком классическая школа должна была давать его, – было, безусловно, важно в те времена для любой профессиональной карьеры. И он был нужен не одним только священникам; он требовался также дипломату, юристу, государственному служащему, врачу, счетоводу купца, клерку городского самоуправления для понимания многих документов, связанных с их повседневной работой.

Сыновья знати и джентри обучались по-разному, в зависимости от общественного положения или личных взглядов их родителей. Некоторые оставались в господском доме и здесь их обучали: грамоте – капеллан, спорту под открытым небом – лесничий, обращению с ружьем – старый наемник из свиты феодала или соседний рыцарь. Но гораздо чаще дети воспитывались вне дома, и английская практика казавшаяся иностранцам безжалостной, может быть, своим результатам была скорее хорошей, чем плохой. Некоторые учились в классической школе, зубря латынь бок о бок с более способными сыновьями горожан и йоменов. Другие посещали небольшую частную школу, которая уже тогда руководилась иногда женатым учителем. Были и такие, которые жили в монастырях на полном содержании, под специальным наблюдением аббата. В известном возрасте, от 14 до 18 лет, одни (из детей знати) отправлялись в Оксфорд или в Кембридж, тогда как другие заканчивали свое образование в качестве «пажей» или оруженосцев при дворе короля или в домах крупных магнатов, которые были подобием двора. Там не столько ценилось знание латыни, сколько ловкость в верховой езде и на турнирах, навыки в спорте на открытом воздухе, умение танцевать, играть на арфе, на духовом инструменте, петь и, несомненно, всячески ухаживать за дамами. Моралисты осуждали учебные заведения такого рода как пагубные для молодежи, которая воспитывалась в них. Безусловно, и среди аристократической молодежи одни были лучше, другие – хуже, но несомненно одно: в конце XV века аристократы как класс и их свиты теряли свое значение и возвышались люди из манориальных поместий [сельское дворянство], из купеческих контор, из классических школ и из университетов. И им должен был принадлежать грядущий век. Сыновья многих новых дворян («джентльменов») проходили обучение у ремесленников и у купцов, и это лучше всего способствовало их благополучию в дальнейшей жизни, сближая мелких дворян с городскими буржуа; этот обычай все больше и больше делал Англию непохожей на французское общество.