Книга История философии. Древняя Греция и Древний Рим. Том I - Фредерик Коплстон

В своей подробной схеме мира Левкипп сделал определенный шаг назад, отказавшись от идеи Пифагора о том, что Земля имеет форму шара, и вернулся, подобно Анаксагору, к идее Анаксимена, что она напоминает диск, парящий в воздухе.

Но хотя атомистическая космология не предложила ничего нового, Левкипп и Демокрит достойны внимания уже за то, что они довели идеи своих предшественников до логического конца, предложив чисто механистическое объяснение реальности. Попытка объяснить строение мира в терминах механистического материализма, как мы знаем, была вновь предпринята уже в наше время, под влиянием физической науки, однако блестящая гипотеза Левкиппа и Демокрита ни в коем случае не была последним словом в греческой философии. Более поздние греческие философы увидят, что богатство мира во всех его сферах не может быть сведено только к механической игре атомов.

Глава 10

ДОсократова философия: Выводы

1. Часто говорят, что греческая философия вращается вокруг проблемы Единого и Многого. Уже на самых ранних стадиях ее развития мы встречаемся с концепцией единства: вещи превращаются друг в друга – поэтому должен существовать какой–то общий субстрат, какой–то исходный принцип, какое–то единство, лежащее в основе разнообразия. Таким общим принципом Фалес называл воду, Анаксимен – воздух, Гераклит – огонь. Они выбрали разные элементы, но все трое верили в исходный принцип. И хотя сам факт изменения – то, что Аристотель называл «субстанциальным изменением», – мог натолкнуть ранних космологов на идею об исходном единстве Вселенной, было бы ошибкой считать, что они пришли к этой идее в результате своих занятий физической наукой. Если говорить о строгих научных аргументах, то космологи не располагали достаточным количеством достоверных данных, чтобы сделать вывод о единстве Вселенной, и еще меньше данных у них было, чтобы утверждать, что исходными элементами являются вода, огонь или воздух. Истина заключается в том, что ранние космологи осознали единство Вселенной с помощью интуиции: они обладали тем, что мы назвали бы даром метафизической интуиции, чем и заслужили себе славу и завоевали достойное место в истории философии. Если Фалес удовольствовался заявлением, что Земля появилась из воды, то мы должны, как заметил Ницше, согласиться, «что это всего лишь гипотеза: неверная, но, тем не менее, с трудом опровергаемая». Но Фалес вышел за пределы простой научной гипотезы: он поднялся до метафизической доктрины, которая гласила: «Все есть Единое».

Позвольте мне еще раз процитировать Ницше: «Греческая философия, похоже, началась с нелепой выдумки, с предположения, что вода – основа всего, то материнское чрево, из которого появились все вещи. Стоило ли принимать это всерьез? Да, и вот почему: во–первых, потому, что это высказывание пыталось объяснить нечто о происхождении вещей; во–вторых, потому, что это было сделано без привлечения чисел и мифов; и, наконец, в–третьих, потому, что оно содержало, пусть даже в зародышевом состоянии, идею, что Все есть Единое. Первая причина оставляет Фалеса в компании религиозных людей, полных предрассудков; вторая, однако, уже позволяет ему покинуть эту компанию и показывает его прирожденным философом; но благодаря третьей Фалес становится первым греческим философом»1.

Эти слова справедливы также и в отношении других ранних космологов; люди вроде Анаксимена и Гераклита тоже распрямили крылья и взлетели над тем, что можно доказать с помощью данных простых эмпирических наблюдений. В то же самое время их не удовлетворяло ни одно мифологическое объяснение, ибо они искали действительный принцип единства, конечный субстрат изменения, и то, что они утверждали, они утверждали со всей серьезностью. Они имели понятие о мире как целом, как системе, управляемой законом. Их идеи были порождены разумом или мыслью, а не воображением или мифологией, поэтому они заслуживают звания философов, первых философов Европы.

2. Но хотя ранние космологи верили в идею космического единства, они столкнулись с проблемой многого разнообразия, различия и попытались теоретически согласовать это очевидное разнообразие с концепцией единства – иными словами, им пришлось иметь дело с тем миром, каким мы его знаем. В то время как Анаксимен выдвинул идею конденсации и разрежения, Парменид, будучи пленником своей великой идеи, что Бытие – едино и неизменно, просто–напросто отверг сам факт существования изменения, движения и многообразия как иллюзию. Эмпедокл утверждал, что существуют четыре исходных элемента, из которых под действием Любви и Ненависти были созданы все объекты Вселенной, а Анаксагор верил, что исходными элементами являются атомы, и давал количественное объяснение качественным различиям, выдвинув тем самым на первый план разнообразие и множественность и оставив идею единства, несмотря на то что каждый атом представляет собой единое Парменида.

Таким образом, можно сказать, что, поставив проблему Единого и Многого, досократовы философы не сумели ее решить. Правда, философская система Гераклита содержит очень важную концепцию единства в разнообразии, но в ней слишком большое значение придается Становлению, а признание огня исходным элементом еще более запутывает дело. Итак, досократовы философы не сумели решить этой проблемы, и она была поднята вновь уже в системах Платона и Аристотеля, которые вложили в ее решение весь свой выдающийся талант и философский гений.

3. Но если проблема Единого и Многого продолжала занимать умы греческих философов и после Сократа, причем Платон и Аристотель предложили гораздо более удачное ее решение, то нельзя говорить, что эта проблема была главной особенностью досократова периода развития философии. Следует поискать другую проблему, другую характерную черту. Где же ее искать? Мы можем сказать, что досократова философия была сосредоточена исключительно на внешнем мире, на объекте, а не на внутреннем мире человека. Конечно же человек, субъект, душа не исключались полностью из философских систем, но все–таки доминирующим был интерес к внешнему миру. Это видно из вопроса, который задавали себе все досократовы философы: «Из какого исходного элемента состоит мир?» Пытаясь найти ответ на этот вопрос, ранние ионийские философы выходили за пределы эмпирического опыта; как уже отмечалось выше, они трактовали этот вопрос в философском духе, а не в духе мифологических хитросплетений. Они не делали различия между философией и физической наукой и сочетали «научные» наблюдения, носившие сугубо практический характер, с философскими размышлениями. Однако следует помнить, что дифференциация между физикой и философией в то время была вряд ли возможна – люди хотели узнать побольше об окружающем мире, и поэтому совершенно естественно, что научные и философские вопросы шли рука об руку. Поскольку философов интересовала изначальная природа мира, их теории можно охарактеризовать как философские; но, поскольку различие между духом и материей не было еще четко установлено и поскольку этот вопрос был в значительной степени спровоцирован фактом материальных перемен, их ответы были сформулированы в основном в терминах и концепциях материального. Они обнаружили, что исходное «вещество» Вселенной – это одна из форм материи – вполне естественная, – будь то вода у Фалеса, Непреодолимое у Анаксимандра, воздух у Анаксимена, огонь у Гераклита или атомы у Левкиппа, поэтому большая часть их элементов была бы отнесена современными физиками к области своих интересов.