Книга Румо, или Чудеса в темноте - Вальтер Моэрс

Ну, это уж слишком! Остальные громилы стали метаться в жуткой панике, попытались одновременно протиснуться сквозь узкий выход из пещеры, отрезав самим себе путь к бегству.

Сняв со стены последний факел, Румо ткнул им в застрявшие туши. Шерсть одного из циклопов вспыхнула, огонь перекинулся на двух его сородичей, и вскоре все они полыхали ярким пламенем. Двоим удалось выбраться из пещеры, и они, будто живые факелы, с воплем бросились бежать по тоннелям. Остальные катались по полу в отчаянных попытках погасить огонь. Решив, что с них довольно, Румо перепрыгнул через пылающих циклопов и выскочил из пещеры.

БЕГСТВО

Снова послышались крики — еще более беспорядочные и отчаянные, чем прежде. Значит, Румо жив и продолжает выполнять пункт второй плана. Смейк решил, что пора выводить пленников из пещеры.

— Эй, народ! — крикнул он. — Сдается мне, Чертовы скалы сели на мель. Советую как можно скорее бежать из этой треклятой пещеры и искать выход к воде. Циклопов не бойтесь — им теперь не до вас. Как выберетесь — прыгайте в воду и плывите, берег, должно быть, недалеко. А если кого съедят акулы — все лучше, чем циклопы.

С той минуты, как Чертовы скалы сели на мель, перепуганные добротышки не смели пошевелиться. Теперь они вскочили и бросились к выходу.

— Кстати, — бросил Смейк гномам вдогонку, пока те не скрылись в тоннелях, — вашего спасителя зовут Румо. Запомните это имя. — И тоже пополз к выходу.

Румо, пошатываясь, брел по лабиринтам Чертовых скал. Фейерверк искр утихал, и только неяркие красные и белые точки еще мелькали перед глазами. А вот нос пока ничего не чуял. Вольпертингер устал так, что едва стоял на лапах, вдобавок был ранен: победа требует жертв. Тут он услышал треск. Тоннель изгибался, и, судя по теням, плясавшим на стенках, это мог быть упавший факел — точнее сказать трудно. Но, повернув за угол, Румо увидал троих циклопов. Чудовища, вооруженные дубинками и булавами, молча столпились вокруг дымившегося тела сородича. И Румо, и циклопы опешили. В теперешнем положении одноглазым ничего не стоило бы справиться с вольпертингером. Но едва Румо тихонько зарычал и оскалил окровавленную пасть, как циклопы развернулись и побежали прочь. Румо нетвердыми шагами затопал следом, навстречу прохладному ветерку.

ЗАЛИВ БЛУЖДАЮЩИХ ОГОНЬКОВ

Выйдя из лабиринта Чертовых скал, вольпертингер окинул взглядом море. Шторм утих, и первые лучи восходящего солнца озарили горизонт. Дождь кончился, хотя над водой еще нависали сизые тучи. Метрах в двухстах Румо разглядел землю: несколько скал и пологая отмель. Множество циклопов и добротышек, нашедших выход к воде, плыли к берегу. Над морем стайками порхали светлячки, оглашая воздух деловитым жужжанием.

Из пещеры за спиной Румо появились еще гномы. Почтительно взглянув на спасителя, они попрыгали со скал в воду. Кто-то освободил рыжую гориллу — она вдруг очутилась возле Румо, вымазанного в крови, и долго на него глядела. Но вот и она прыгнула в море. Вольпертингер остался один.

От одного взгляда на бегущие по воде барашки у него подогнулись лапы. Вон впереди спасительная суша, да и вряд ли тут глубоко. Акул не видать. Хищные звери, должно быть, уплыли уже далеко, да им теперь и не до него. Нет, не в них причина страха, засевшего глубоко в душе Румо.

— Ты не умеешь плавать, верно?

Не было нужды оборачиваться, чтобы узнать, кто это спросил. Из тоннеля за спиной Румо выполз Фольцотан Смейк.

— Нет, — отозвался Румо.

— Как и любой вольпертингер, — успокоил его Смейк. — Тут нечего стыдиться. Это твоя природа. Тебе повезло, что я тут. Полезай ко мне на спину.

Румо повиновался, схватившись за жировые складки червякула. Тело Смейка казалось одновременно мягким и твердым. Тот подполз к краю скалы, перевесился через выступ и соскользнул по почти отвесной стенке, словно капля воды по стеклу. Румо еще сильнее уперся задними лапами и вцепился когтями в Смейка.

— Я немного этого стыжусь, это все предки, будь они неладны, — стал оправдываться Смейк за неприятное урчание и бульканье в животе. Он мягко соскользнул в море, а Румо съежился, едва соленая вода замочила ему лапы.

— Доплывем до берега — начну вести развратный образ жизни, — заявил Смейк. — Хочу жить в самой роскошной и вычурной обстановке, какая только найдется. Чтобы жизнь била ключом. Диваны и паланкины. Булыжные мостовые и мраморные плиты. А природа — довольно будет ухоженного парка. А не то и на картинке полюбуюсь. Не желаю больше никогда видеть море, ну, разве издалека, с террасы летнего дворца, в подзорную трубу — и то буду смотреть с отвращением.

В воздухе, будто разноцветные кристаллики, танцевали светлячки. Казалось, пошел брильянтовый дождь и воздух объят ярким пламенем.

— Весна, — протянул Смейк. — Это брачные танцы блуждающих огоньков. Чудо любви, мальчик мой! Похоже, нас занесло в залив блуждающих огоньков — в таких количествах эти существа нигде больше не встречаются. Еще один повод порадоваться: мы недалеко от берегов страны добротышек. Можно сказать, ты снова дома.

Как чванливый лебедь, Смейк лавировал между изнуренными циклопами и верещавшими добротышками. И рыжая горилла была тут как тут: размашисто гребла, беззаботно лежа на спине. Солнце почти взошло, и светлячки покорно приглушили свое сияние. Будто по волшебству, они выстроились в длинную жужжащую дорожку, уводившую к ослепительно сверкавшему шару на горизонте.

Первые циклопы выбрались на сушу и, как пришибленные, носились по берегу. Некоторые уже карабкались на скалы.

— Не знаю, поумнели эти чучела гороховые или нет, — вновь заговорил Смейк. — По крайней мере теперь они не будут так бесцеремонны с другими. Впрочем, не уверен. Ох, наконец-то земля!

Смейк проплыл еще немного по мелководью и остановился.

— Слезай, — скомандовал он. — Тут уже по щиколотку.

Спрыгнув со спины Смейка, Румо стал мыться. Вода стекала с него тонкими ручейками, окрашивая море в розовый цвет. Последние добротышки выходили на берег — целый караван мокрых гномов, опустив головы, молча тянулся мимо.

Шерсть Румо снова стала белоснежной, и он тоже выбрался на берег.

ЗЕМЛЯ

Смейк ползал кругами по берегу, постанывая от блаженства, загребал лапками песок. Его жирное тело оставляло в песке круглые борозды.

— Земля! — ревел он. — Твердая земля. Поверить не могу!

Задрав голову, Румо стал принюхиваться. Из носа еще капало, и нескоро еще к Румо вернется прежний нюх. И все же нос действует, хоть и не очень хорошо. Вольпертингер зажмурился.

Нити запахов стали тоньше, чем обычно, все покрывала невесомая пелена. Все же Румо чуял море, влажный песок и луга, раскинувшиеся поблизости. Но что это там, высоко-высоко? Уж не серебряная ли нить? Ну конечно, вон же она — вьется выше всех прочих запахов. Нить куда тоньше, чем раньше, и все же Румо явственно ее чует. Это не сон. Она лишь на время ускользнула от внутреннего взора.