Книга Правила игры в чудо: Растет ли в подмосковном лесу дерево желаний? - Валерия Веселова

— Пустите! Ольга, Ольга! Дышать!

Ольга впервые видела мужа таким и испугалась.

— Дышать? Милый, проснись! Ты дома, все хорошо… Опомнись…

Иван очнулся после чувствительно щипка за спину. Он встал, пошел на кухню, куда его проводила Липси, выпил воды из-под крана.

Прерванный сон был глубоким, и Иван его слишком хорошо запомнил, чтобы вот так, одним стаканом воды, смыть его одурь.

— Оль, — шепнул Иван, когда вернулся. — Ты не поверишь, но мне приснилось, что я маленький совсем и меня поймала соседка… ммм, забыл, как ее зовут… за то, что я залез на ее вишню. Я спешил, чтобы не попасться, и вишни за пазуху пихал. Их было очень много, ягоды даже пролезали между пуговицами на рубашке и сыпались, а я радовался, как ребенок, ну я и был-то, господи, от горшка два вершка. Соседка лестницу забыла убрать, к дереву приставленную, вот я и попался на том, что плохо лежит. Вернее, стоит. Удачно стоит! Она меня скинула на землю и на мне замесила эти вишни ворованные. Как тесто. Сколько с меня натекло — ужас! Потом повела за руку к матери… Мы тогда жили под Новороссийском, в станице. В громадном домище — так мне тогда казалось. Я потом приехал туда уже студентом — хибара хибарой. Как мы там все помещались, не знаю. Всегда, сколько себя помню, приходилось ютиться у кого-то на голове. В общежитии… И в армии…

— Давай спать! — только и ответила ему жена.

И супруги затихли, теперь уже до утра. Однако Ивану не спалось.

Никогда не мог понять Иван, почему, когда он вырос, ему стала тесна не только одежда, но и многое другое. Весь мир потеснился.

А мысли и чувства остались вроде бы те же. То есть такие же важные, занимающие его всего. А он сам — какой он стал теперь? Ну, врач. Ну, уважаемый. И дети у него, и жена. А так-то все прежнее — вот он, Иван Рукавишников, Ваня, и врач, и воришка вишенный.

Мысли вертелись и прыгали.

Вот он знакомится с Ольгой. Они в парке Горького на колесе обозрения. Отсюда далеко все видно, но Иван смотрит только на Ольгу.

У нее волосы такие, как у всех. Руки… разве они какие-то необыкновенные? Нос, плечи, бедра — вроде все, как у всех. А на самом-то деле… Особенная она. Это Иван сразу увидел, разглядел. Разве он мальчишка, чтобы вот так, неизвестно с кем?

Что-то было в ее глазах, чего, наверное, другие не видели… Или ненужно им было это видеть. Не для них родилась эта женщина. Для Ивана.

— Ты кто?

— Я Оля, Ольга. А ты?

— Княгиня, значит. А я Иван, древлянин.

Они рассмеялись, и это стало началом их дружбы. Потом Ольга с Иваном уже вместе пошли на аттракцион «Ракета», где длинная сигарообразная штуковина раскачивалась, набирая высоту, потом зависала в верхней точке и ухала вниз, как, наверное, ухнет когда-нибудь весь мир, вся Земля со всеми своими аттракционами.

Оле хотелось на «Ракету», но она боялась. Она сказала Ивану, что однажды уже брала билет, а в последний момент отдала какой-то девчонке.

Иван пообещал, что с ней ничего не случится, и они пошли. Хорошо — время было позднее и «Ракета» прямо перед их носом закрылась. А то Иван наверняка бы опростоволосился… На следующий день он приехал сюда один и заставил себя влезть и ухнуть. Потом еще и еще — тренировался. Слава богу, это не пригодилось — потом они встречались в других местах. Оля водила Ивана на любимые спектакли. Он ее — на экскурсию в больницу, где проходил интернатуру.

Давно это было…

Глава 25
Не умирающий лебедь

Утро было неласковым. За ночь похолодало. Ветер рвал молодую зелень, правда, безуспешно, но так настойчиво, что вылезать из постели как-то не очень хотелось.

— Мама, что у нас на завтрак? — задал Кирюшка свой ежеутренний вопрос.

— А «доброе утро»? — зевая, попеняла брату Наташа.

— Пельмени на завтрак, да?! — решил не реагировать на замечание тот. — А я совсем разлюбил пельмени.

— Разве ты почесался, чтобы запастись продуктами на зиму? — ядовито поинтересовалась сестра.

— Так ведь не зима!

— Так и ты не умирающий лебедь. Слетал бы лучше вчера в магазин, чем мяч гонять допоздна…

Мать решила вмешаться:

— Дети, мы все опоздаем… Надо вставать. Вы слышите?! Мила, подгони-ка их!

— Милку саму надо за уши, за уши, за уши, как дерево ее жела-а-а-а-ний! — пропел Кир.

Оказывается, мальчишка не спал, а притворялся ночью!

— Мам, а если вот я не захочу и не встану, ты что будешь делать? — спросила Наташа.

— Папе скажу. Иван, может, все-таки купим телевизор? Сейчас бы включили и все тут же вскочили бы. Под мультики как-то веселее вставать…

— Правильно! — обрадовался Кир. — У нас в классе все утром мультики смотрят. Один я ненормальный.

— Только через труп. Мой, конечно. Я тысячу раз говорил…

Иван был категорически против того, чтобы «телевизионная зараза» появилась в их доме.

— Ты давно истлел бы в могиле, если бы сбывалось все, против чего ты выступал подобным образом! — заметила Ольга.

— Да? Очень может быть! Хотя я предпочел бы кремацию. Но к делу! Пельмени ждут в морозилке, когда кто-нибудь… самый большой любитель передачи… «Смак», кажется, или как там ее?..

— Лучше я голодный пойду и тоже умру! — заявил Кир. — Нам тренер говорит, чтобы мы ели больше фруктов.

— Фруктов! А кокосовые орехи тренер не советовал?

— Хотя бы яблоки… Почему нельзя яблоки?

— В своем саду будете яблоки выращивать и на зиму солить.

— Каком саду?

— О господи! Да в детском, конечно! Каком же еще! — заорал отец. — Всем одеваться! Я вообще не верю, что вы чего-то хотите… свой сад… Кто в нем с вредителями будет бороться? Я?.. Я не буду бороться! Я с вами не знаю, как бороться!

Дети недоумевали — почему нельзя просто полениться в постели минуту или даже пять? Чего кричать-то?

И Иван недоумевал — ну сколько можно про телевизор!

— Все! — сказал он за завтраком. — Надоело! Я отказываюсь вас понимать. Вчера, нет, позавчера вы лезли в загон к этим бизонам… ну да, да, да! К зубрам, конечно. Вам чего там было надо? Вы хоть понимали, что это другое… там нет телевизора — и в принципе быть не может? Этот затерянный мирок, такой с виду жалкий и убогий со своими монастырями и капустой с чесноком по грузинским и афонским рецептам… Там и канализацию-то провели всего год назад, причем половина местных детей наверняка еще не умеет пользоваться туалетной бумагой… Но только этот жалкий мирок уцелеет, когда все рухнет — устои, втиснутые в сотню телеканалов, и все вообще с мегаполисами и биотуалетами, окрашенными в такой ядовитый цвет, что даже мне, врачу, хочется плакать, и это как минимум…