Книга Мишель Нострадамус. Заглянувший в грядущее - Вадим Эрлихман

Его протестантские симпатии не стоит преувеличивать — альманах на 1563 год, законченный в мае, был посвящен папскому легату Авиньона Франсуа Фабрису де Сербеллону, который как раз в это время готовил карательный поход против гугенотов, захвативших Оранж.

Изгнание гугенотов из Тулузы. Неизвестный художник

В июне католики уже занимали этот город, но протестанты снова отбили его и угрожали самому Авиньону. Однако в начале сентября католическая армия овладела крепостью Систерон, которую называли «ключом к Провансу», что вызвало бегство гугенотов. 8 сентября Сербеллон снова занял Оранж и отправил вождя местных протестантов Перрена Парпаля в Авиньон, где тот был казнен на глав ной площади. По всей области снова прокатилась волн; расправ над протестантами, которых изгоняли из города а их дома сжигали. Нострадамус в письме возмущался этим: «Какое чудовищное варварство, направленное против христиан! Мы живем в мерзкие времена, и грядут еще худшие; как бы я хотел не видеть этого!» В предисловие к альманаху он писал о величии разума, позволяющего проникнуть в тайны природы: «Нет ничего приятнее чем овладеть наукой о высших предметах, узнать, как зарождаются ветры, где берут начало дождь и град, откуда происходят небесные вспышки и грозы, почему бывает молния».

Между тем французы продолжали свято верить его пророчествам, и порой эта вера оказывалась роковой. В июне 1652 года католики штурмовали городок Лиму, где засели протестанты; один из них, капитан Пен, смело бросился к крепостной стене и тут же был сражен нулей. Мемуарист ла Поплиньер пишет, что погибший вычитал в альманахе Нострадамуса, что в таком-то месяце сто ждет успех, если он достойно проявит себя. Ла Поплиньер осудил его легковерие: «Как можно верить предсказаниям астрологов и некромантов, не ведая того что лишь одному Богу оставлено предвидение будущего!» Но Нострадамус вряд ли виновен в том, что молодой честолюбец вычитал в его туманном, как всегда, тексте рекомендацию лезть под пули, не проявляя должной осторожности.

В марте пророк познакомился в Авиньоне с адвокатом Франсуа Бераром, ярым поклонником алхимии и астрологии. Тот вручил ему кольцо, которое считал магическим, чтобы Нострадамус изучил его. В августе Берар снова написал ему и пригласил в гости, предлагая деньги и помощь в работе. Астролог, всегда бывший человеком практичным, отправился вместе с сыном в Авиньон, где они оказались свидетелями повешения несчастного Парпаля (о чем пишет Сезар). Другие подробности пребывания Нострадамуса в папском городе неизвестны, но сохранилось его письмо к Берару, написанное на латыни. Оно проливает свет на отношение пророка к алхимии, которую он осуждал в своих сочинениях; на самом деле он уделял этой науке много внимания и даже составил свой рецепт знаменитого «эликсира жизни», способного превратить неблагородные металлы в золото. В отличие от многих алхимиков, он не скрывал этот рецепт, излагая его в письме не слишком близкому знакомому. Правда, в зашифрованном виде акростиха, первые буквы строк которого образуют слово NOSTRADAMES. Для получения «жидкого золота» следовало поместить в реторту очищенное серебро, руды, содержащие цинк и медь, миртовое масло, молибденовые опилки и серу. Затем все это нагревать на сильном огне, а в качестве топлива использовать исключительно виноградную лозу. Полученный эликсир предлагалось пить мелкими дозами для продления жизни. А. Пензенский предполагает, что в результате этого процесса получались блестящие крупинки оксидов цинка и меди, действительно напоминающие золото.

Альманах на 1563 год был отпечатан в сентябре в Авиньоне — Лион, где пророк обычно издавал свои книги, захватили протестанты, и деловая активность в нем замерла. Возможно, что гугеноты, считавшие астрологию одним из проявлений ненавистного им суеверия, просто не позволили бы выпустить книгу главного представителя этой науки. Их отношение к Нострадамусу проявилось в ряде памфлетов, вышедших как раз в то время. Осенью 1562 года кальвинист Конрад Бадий обвинил его всего лишь в плохом качестве стихов. За этим последовали более серьезные обвинения: в следующем году два анонимных памфлета обрушились на Ронсара, хвалившего Нострадамуса, рикошетом ударив и по самому астрологу, обвиненному — уже привычно — в служении сатане. Один из этих пасквилей предостерегал королеву-мать от веры в вымыслы «проклятого Нострадама», которые распространяет «безумный Ронсар». Странно, что протестанты обращаются с жалобой к Екатерине Медичи, ревностной католичке; возможно, ее хотели скомпрометировать связью с Нострадамусом, о которой в то время твердила молва.

В начале 1563 года о пророке вспомнил видный деятель кальвинизма Теодор де Без, который после смерти Кальвина в мае следующего года занял его место «женевского папы». В своем письме он сообщал, что в Тулузу, которая прошлым летом едва не была разрушена из-за боев между католиками и протестантами, пришло письмо Нострадамуса, предупреждающее, что 15 февраля этот город может быть захвачен врагами. Началась паника, жители взялись за оружие, и дело едва не дошло до новых столкновений. «Вот что значит, — заключает Беза, — доверять этим канальям предсказателям и гадателям, наказуемым по всем законам божественным и человеческим!.. Ныне эти мерзости, как справедливо назвал их Господь, разрушают царства и республики».

Тем временем на севере Франции продолжалась гражданская война. В декабре гугеноты были разбиты в Нормандии, принц Конде попал в плен. Преследуя противника, герцог Гиз осадил Орлеан, но в феврале 1563 года был застрелен из засады протестантом Польтро де Мере. После этих тяжелых потерь королева-мать сумела усадить противников за стол переговоров, и 19 марта был подписан Амбуазский мир, по которому гугеноты получали свободу вероисповедания, но должны были совершать богослужения только дома или за пределами городских стен. Воцарилось неустойчивое равновесие: протестанты во главе с Конде и Колиньи и католики, которых возглавил сын убитого Гиза Генрих (Анри), продолжали копить силы для решающей схватки. Возобновление войны считали неизбежным чуть ли не все, однако Екатерина Медичи была полна решимости сделать царствование своего сына мирным и процветающим. С этой целью была задумана грандиозная поездка королевского двора по стране, демонстрирующая единение власти и подданных. В путь предстояло отправиться самой Екатерине, всем ее сыновьям и многочисленной свите придворных, фрейлин и слуг общей численностью до 2000 человек. Во всех городах, где должен был побывать кортеж, спешно возводились триумфальные арки, готовилось угощение, поэты сочиняли приветственные речи.

В июне «странствующая империя» двинулась в путь из Парижа через Труа, Бар, Макон и Лион, подолгу останавливаясь в каждом из этих городов. 24 сентября двор прибыл в Авиньон, а 16 октября покинул его, чтобы направиться к Марселю через реку Дюране, которую предполагалось пересечь по специально построенному понтонному мосту. При этом ходили слухи, что Нострадамус рекомендовал королю возвращаться в Париж, поскольку в Марселе или по пути туда его ждала некая опасность. Возможно, рекомендация была высказана во время личной встречи, которая состоялась 17 октября в Салоне. Венценосные особы приехали в город специально, чтобы увидеть пророка, как об этом сообщил Сезар де Нотрдам в своей «Истории и хронике Прованса». Минувшим летом там разразилась чума, которую, как считал хронист, вызвало гниение трупов, во множестве повешенных на деревьях; это были трупы католических фанатиков, казненных за грабежи и убийства после восстановления порядка. В страхе жители разбежались по округе, и посланцам короля пришлось собирать их и возвращать в город, чтобы подготовить его к прибытию двора. Поскольку процесс явно занял некоторое время, можно заключить, что визит в Салон не был спонтанным, а изначально входил в программу путешествия.