Книга Сталинградский апокалипсис. Танковая бригада в аду - Леонид Фиалковский

— Мой приказ контролировать и отвечать за питание людей ты не выполнил. Под суд отдать? — повысил голос командир.

— Не я готовил кашу. Не моя обязанность сутками сидеть на кухне. Поваров нужно менять, раз они такие безответственные и бессовестные.

— Тебя гнать надо. А пока прикажу взыскать с тебя стоимость завтрака. Пришли мне старшину роты и повара, который готовил. Иди!

Я вышел.

Командир роты распорядился выдать завтрак сухим пайком: рыбные консервы, сухари. Позже я узнал, что у проверенного колодца была очередь, и Шихалев не стал ждать, поехал к другому колодцу, мелкому, и залил в котлы воду с песком. Ночью не заметил.

Узнал, что из роты должна идти машина в штаб бригады. Я решился в последнюю минуту обратиться к командиру за разрешением на поездку в медсанвзвод за перевязочным материалом, и он разрешил без слов, просто махнул рукой. Только успел вскочить в кузов, и машина нас умчала в степь.

Через несколько часов прибыли в совхоз им. Юркина. Меня подбросили до медсанвзвода и обещали заехать перед убытием. Пошел искать начальника аптеки Шепшелева, а встретил доктора Ложкину. Поздоровался, пытался пошутить, но она, всегда внимательная ко мне, на этот раз отнеслась совершенно безразлично, будто совсем к незнакомому человеку. Была чем-то озабочена, или беда стряслась какая. Для меня это стало неожиданностью.

— Где мне Шепшелева найти?

— Сторож я ему, что ли, — раздраженно ответила она.

Неприятно резануло ее отношение, и я пошел разыскивать начальника аптеки. Нашел.

— Привет, коллега! — Поздоровался за руку. — Приехал получить перевязочный материал, кое-что из медикаментов, спирт. Как это быстро организовать?

— Пиши заявку.

Я сел писать заявку и поделился с ним:

— Что-то резковата сегодня доктор Ложкина. Случилось что у нее?

— Она замуж вышла. Взвешивает, хорошо это или плохо.

— Как замуж вышла?

— По-фронтовому. За Садовского. Командир бригады не чета нашему брату. Сейчас она смотреть в нашу сторону не будет. Чего уставился? У тебя какие-то расчеты были? Опоздал. Да и с Майей у тебя пустой номер. Ей предстоит лететь выше.

— Постой. Что мелешь-то? Расчеты и прочее. А Майя при чем? Давай по порядку. Какое там замужество, когда кругом такое творится?

— Да, без свадьбы. В гости тебя не позовут. Можешь не рассчитывать. Я же сказал, по-фронтовому. Переспала и женой стала, или, как сейчас говорят, походно-полевая жена — «пэпэже» (ППЖ).

— В такой обстановке и замужество, — проговорил я, — выдумываешь все. Чем-то насолила тебе?

— Ничего не выдумываю. Позавчера позвал ее Садовский к себе в машину. Позвонил Гасану, что заболел, и просил ее, только ее прислать. Просидела там вечер. Вчера тоже позвонил, чтобы прислали ее, а пришла утром. Так что бобик сдох, — заключил он.

Мне стало грустно. Что-то потерялось. Не для меня, а для всех. Приобрел один, старший по положению, а потеряли все. Каждый при возможности заговаривал с ней, ронял шутку и был рад ответному доброжелательному слову, улыбке. В этой обстановке услышать доброе слово, а тем более увидеть улыбку, адресованную тебе, — это уже доставляло радость. А сейчас ее отобрали от всех.

— Да, что ты имел в виду, говоря, что с Майей у меня пустой номер? Разве похоже, что я чего-то добиваюсь?

— От меня нечего скрывать. Все заметно. Не прикидывайся простачком. К Ложкиной у тебя дел не было, а к Майе ты неравнодушен. Это я успел заметить, и всем видно. А сейчас на что рассчитываешь? Лакомый кусочек, но тебе не достать его.

— Не нравится мне твой тон, циник ты. Можешь сказать, что с Майей случилось? Да, ее судьба мне не безразлична. Она меня интересует. Я ей только добра желаю и ни на что не рассчитываю. Она врач и старше меня. Я ей ни к чему. Но ее неприятности огорчили бы и меня. Что же с ней случилось?

— Пока ничего. К ней подбирается Максимов. Цепко берет дело в руки. Вчера вызывал ее к себе, но она быстро вернулась, плакала. Что-то говорила Гасану, и он утешал ее. Последние дни Максимов захаживал к нам несколько раз. И решил бить наверняка, но пока, видно, ничего у него не вышло.

— Как же так? Очень уж старый он. Как ему не стыдно?

— О каком стыде ты говоришь? Сколько там жизни осталось? Хоть испытать какую-нибудь радость. Им можно, у них власть, отдельные машины — условия позволяют. Это нам с тобой ничего не достанется. А они не добром, то силой возьмут. Против воли Максимова Майя не устоит. Слопает ее. Куда ей деваться?

— Довольно! Скоро за мной приедут. Выдай мне это.

— Иди и подпиши у Гасана.

Во время получения встретил доктора Майю. Поздоровались. Она проходила мимо и ушла куда-то. Сложил полученное медицинское имущество у крыльца домика и присел в ожидании машины. В медсанвзводе было сравнительно спокойно. Приходили на перевязки красноармейцы и командиры, с травмами и с легкими ранениями, которых можно было оставить в части, приходили на амбулаторный прием больные.

— Чего задумались, приуныли?

Передо мной стояла Майя. Я вскочил, стал перед ней.

— Что вам грустить? Жив, здоров. И слава богу. Что у вас хорошего?

— Мне плохо, потому что вам плохо.

— Что вы знаете?

Я смотрел на нее. Короткий волос из-под пилотки даже шел к ней. Чистенький белый глухой халат с завязками сзади, юбка хлопчатобумажная. Хромовые сапоги на высоком каблуке, голые ноги. Гимнастерки не было — под халатом обозначался лифчик. Грустные черные глаза открыто смотрели на меня.

— Чего так рассматриваете меня? Что-нибудь опять не так? Впрочем, все мужики глазами поедают меня, когда встретишься взглядом, — задумалась, — если бы только глазами… Идемте пройдемся. Вы не спешите? Машину ждете? Чего вы молчите? Одна я и говорю. Скажите что-нибудь. Ну!

Она пошла по дорожке к саду, у первых деревьев которого виднелся столик с двумя скамейками.

— Так и будем молчать?

Она хотела выговориться, как я почувствовал.

— Как и все, как видите, поедаю вас глазами. И не могу отвести взгляд. Смотреть приятно. Мне очень хотелось вас увидеть и ради этого придумал получение медикаментов. Я даже не знал, что хочу. Захотелось увидеть вас — мою старшую сестру. Пожалуй, это настоящая правда. И если у сестры все хорошо, то и я рад, мне хорошо, а если у нее горе, то и мне плохо. Вижу, что вам сейчас очень плохо.

— Мне очень плохо, вы верно угадали. Но мне никто не поможет, — она присела на скамейку и указала мне напротив, — присядьте. То, что я пережила за последнюю неделю, считала самым страшным за всю свою жизнь, но оказывается, что есть нечто и похуже. Извините, что разнюнилась, зачем вам мои заботы?

— Я слушаю.

— Нет, нет, нет. Хватит. Я и так слишком много сказала, — она встала, поднялся и я. — Нам пора. Меня ждут больные, и за вами должны подъехать. Извините еще раз. Неудобно, что мы уединились. Еще один повод для разговоров. Пошли.