Книга Жизнь Марии Медичи - Элен Фисель

В конце 1613 года Арман Жан дю Плесси снова приехал в Париж и свел знакомство с Кончино Кончини, маршалом Франции, маркизом д’Анкром, правителем Перонны, Руа и Мондидье и генерал-лейтенантом Пикардии. Несложно догадаться, что столь стремительное возвышение флорентийца чрезвычайно не нравилось французской знати. Но епскоп повел себя по-другому: он тщательно маскировал презрение, которое испытывал к этому выскочке.

«Монсеньор, – писал он Кончино Кончини, – так как я всегда чту тех, кому обещал служить верой и правдой, так и вам я подтверждаю свою преданность; и я скорее выкажу реальную преданность вам в наиважнейших случаях, чем продемонстрирую ее в другое время»108.

* * *

Рассмотрим еще раз ситуацию, сложившуюся к 1614 году во Франции. Некоторые историки считают, что Мария Медичи была способной правительницей и старалась, насколько возможно, продолжать политику своего погибшего мужа. Подобная точка зрения весьма спорна. На самом деле королева-регентша, никогда не изменявшая католичеству, была сторонницей союза с Испанией. Герцог де Сюлли, один из ближайших советников Генриха, не разделял ее взгляды, и именно поэтому впал в немилость. Как уже говорилось, в 1611 году его заменили шестидесятишестилетний Николя Брюлар де Сийери (канцлер), шестидесятивосьмилетний Николя де Вильруа (государственный секретарь) и семидесятилетний Пьер де Жаннен (интендант финансов); последнего, так как он занимал пост президента дижонского парламента, все звали «президент Жаннен». Несмотря на свой возраст, эти люди не обладали достаточным авторитетом для поддержания порядка среди высшей французской знати.

В результате за отставкой Максимильена де Сюлли последовало всеобщее «ослабление строгого контроля», и на «нужных людей» посыпался поток беспрецедентных даров. Известно, например, что между 1610 и 1614 годами Мария Медичи истратила почти 10 миллионов ливров на различные подкупы. Деятельность Кончино Кончини и Леоноры Галигаи еще больше осложняла ситуацию в стране, и это привело к волне возмущений со стороны французской знати.

Многие надеялись на то, что спасти страну от окончательного развала могут только Генеральные штаты.

Принц де Конде продолжал расшатывать и без того слабую конструкцию французской монархии. Он возражал против всего, в том числе и против намерения Марии Медичи женить своего сына Людовика XIII на испанской инфанте. Чтобы избежать открытого мятежа (а такие угрозы имели место), 15 мая 1614 года правительство было вынуждено подписать с принцем соглашение в Сент-Менегу. Брак с инфантой откладывался, зато в Париже должны были начать свою работу Генеральные штаты.

Впоследствии, уже став кардиналом Ришельё, Арман Жан дю Плесси писал:

«Времена были настолько злосчастными, что люди были самыми ловкими и самыми изобретательными по части интриг, а интриги их были таковы, что министры были более озабочены тем, как упрочить собственное положение, чем тем, что необходимо государству»109.

* * *

Контроль над выборами в Генеральные штаты имел решающее значение для сохранения регентства. Королевские послания, отправленные губернаторам в начале июня, требовали скорейшего созыва съездов трех сословий (духовенства, дворянства и так называемого податного населения) провинций. Предполагалось, что депутаты будут выбраны из числа самых честных и умных людей, искренне заинтересованных в благополучии Франции. Одним из таких депутатов стал епископ Люсонский – 24 августа 1614 года он был избран от духовенства провинции Пуату. После официального провозглашения совершеннолетия Людовика XIII депутаты Генеральных штатов начали прибывать в Париж. Во «Всемирной истории» Оскара Егера читаем:

«Повсюду господствовало брожение и недовольство. Парижский университет и парламент выражали открытую оппозицию папе и иезуитским доктринам. Впрочем, дело не доходило еще до применения оружия. Правительство заключило в Сент-Менегу соглашение с главами оппозиции и созвало съезд сословных чинов, на который явились 140 представителей от духовенства, 132 от дворянства и 192 от третьего сословия. Это собрание состоялось в Париже, в октябре 1614 года. Оно было последним в истории старой Франции, вплоть до рокового собрания 1789 года, положившего начало новой эпохи. Необходимость реформ и благоприятная для этого ситуация были очевидны»110.

Приехавших в Париж депутатов (464 человека) разместили в монастыре августинцев, расположенном на левом берегу Сены, близ Нового моста.

Торжественное открытие Генеральных штатов состоялось 26 октября 1614 года. Депутаты всех сословий (заседавших отдельно) понимали необходимость выработки единой и последовательной программы реформ. Арман Жан дю Плесси лично участвовал в переговорах с представителями других групп. В частности, депутатам третьего сословия он предложил принести клятву «действовать во имя славы Господа, служения королю и помощи людям». Епископ также стал посредником в спорах между знатью и третьим сословием по поводу прекращения выплат ежегодной пошлины.

Много споров вызывала статья, требовавшая провозгласить, что король Франции является единственным повелителем в своей стране, и никакая другая власть не может иметь силы в его королевстве. На самом деле, это был серьезный вызов церковной власти, и формулировка статьи вызвала яростное сопротивление представителей духовенства.

Заседания Генеральных штатов планировалось закрыть 23 февраля 1615 года. Этот день и стал шансом честолюбивого епископа. В своем выступлении он обратил внимание на финансовое состояние королевского двора.

– Необходимо, – сказал он, – уменьшить количество бесполезных даров и налоговых освобождений. Необходимо улучшить материальное и моральное положение духовенства. Французская Церковь оказалась лишена достоинства и авторитета, ограблена и осквернена. Это затруднило ее миссию, и было потеряно много душ, за которые королю придется держать ответ перед Господом. Есть четыре способа исправить положение: первое – он мог бы дать духовенству долю в управлении королевством. Подтверждение этому было в истории: в прошлом все народы, и язычники и христиане, отдавали духовенству ведущую роль в делах государства. Давшие обет безбрачия и потому свободные от мирских интересов священнослужители идеально подходят для этой роли. Второе – Церковь должна быть освобождена от налогов, ибо ее единственный достойный вклад в дела государства – молитва. Третье – она должна быть защищена от посягательств мирских судей и других чиновников. Гугеноты, которые прибегают к насилию, должны сурово караться. И последнее – если король будет черпать вдохновение только в Евангелии, будет установлено Царство разума. Справедливость вновь восторжествует, зло будет наказано, а добро вознаграждено, литература и искусство будут процветать, финансы государства пополнятся, а религия вновь займет подобающее ей место111.

Затем епископ повернулся к Марии Медичи и с пафосом произнес:

– Счастлив король, кому Господь дал мать, преисполненную любви к нему, усердия к его государству и опыта по ведению дел. Вы достигли многого, мадам, но не должны на этом останавливаться.