Книга Юби: роман - Наум Ним

– Не ходи, – остановил он Алексея Ивановича. – Секретничают.

– Это с кем же?

– С Недомерком, с кем же еще!

Подошел Степаныч, взялся было за ручку железной двери, чтобы войти внутрь, но не решился и остался ждать с остальными. Можно было предполагать, что вся мужская часть школьных работников постепенно соберется здесь – очень уж славным был денек, ну прямо шептал про отдых и культуру… Кроме того, все знали, что пару часов назад Григорий вернул хозяину отрихтованный жигуленок и, стало быть, получил вознаграждение. Так не грошами же он его получил – кто сейчас берет грошами? В общем, и природа, и все остальное точно указывали, что у Григория к вечеру намечается большой сбор. Пока же гости Григория вынуждены маяться снаружи, – впрочем, еще не вечер.

Алексей Иванович хотел было прямо здесь поведать о своих сногсшибательных находках, но решил, что весомее будет за столом. Однако открытие напирало изнутри, понуждая перетаптываться и нетерпеливо поглядывать на дверь котельной. Но скоро успокоился и он, опустился на корточки рядом с приятелями.

А вы можете так вот сидеть на корточках, пристроив натруженные руки у себя на коленях? Не просто сидеть, а отдыхать? Ну хотя бы в облегченном варианте – спиной о какой-либо забор или о стену той же котельной, возле которой устроились школьные работники? Вот, к примеру, Лев Ильич не может. Присядет, на минуточку, выкурит скоренько сигаретку и – вперед, полетел по каким-то неотложным делам. И Недомерок не может. Пристроится, бывало, переминается при этом, перенося тяжесть с одного колена на другое, и вот уже усвистал вынюхивать, куда побежал Лев Ильич. Не усидеть им на корточках, не отдыхается. А ведь это поза философов и мудрецов. Деды наших героев сидели так же, угощая один другого ароматным табачком собственной изготовки. Отцы наших героев в свое время сидели ровно так, стреляя друг у дружки дерущую глотку махру крупной фабричной нарезки. Теперь вот сидят они, постреливая безвкусные высыпающиеся сигареты. Если бы не домашние с их вечной суетой и не начальство с их вечными фантазиями, то мои земляки-мудрецы философствовали бы таким макаром, пока не откроются для них нараспах все истины.

Или, по крайней мере, пока не откроется для них дверь котельной.

* * *

Недомерок выскользнул из котельной, что собственная тень, и эта тень смотрела на людей вокруг мутным глазом, даже и не вокруг смотрела, а в бездонный омут внутри себя. Толку от Недобитка (а ведь лейтенант, боевой офицер) было не больше, чем ранее от сержанта.

«Чего это они здесь собрались? – недоумевал Недомерок, уставившись на своих секретных помощников. – Прям наглая демонстрация безделья. Вместо того чтобы изобличать врага, сидят и чего-то сочиняют. Может даже и про меня сочиняют?»

Слова «демонстрация» и «сочиняют» как-то звонко сцепились в сознании капитана, и молнией осенила его спасительная идея.

«Вся эта диссида с чего, собственно, пошла-поехала? С провокационной демонстрации на Красной площади, когда мы спасали чехов. Не может враг про это молчать. Должен всем рассказывать. Наверное, и детям рассказывал. Надо, чтобы дети про это вспомнили и написали. Сами написали, в сочинениях. Вот это будут улики, всем уликам улики – не отвертишься!.. Это же, можно сказать, растление невинного сознания. Да за это не сажать надо, а как бешеную собаку…»

Мужики, ожидавшие у котельной, медленно распрямлялись, чувствуя некоторую свою ответственность за непереносимые беды, так явно читаемые во всем облике Недомерка. Но когда они подняли виноватые взоры на своего резидента, того было не узнать – капитан искрился энергией и рвался прямо с места в кипучую деятельность. Усвистал, даже не кивнув.

Мужики, посмеиваясь, перемещались с яркого света в пыльный сумрак помещения. Каким-то чудесным образом над каждым из них возникал солнечный столб, но это всего лишь пыль поднималась вверх от резких движений, и там, вверху, светилась на солнце в узкой щели открытой двери. Малой силой погудывал один котел, почти не добавляя жара.

Григорий водрузил на стол трехлитровую банку с самогоном, и всем стало ясно, что сегодняшняя работа теперь побоку.

– Через несколько часов шабат, – сообщил Алексей Иванович, точечно информированный случайными прорехами в глушилках. – Это у евреев праздник такой, – сказал он в ответ на непонимающий взгляд Степаныча. – Работать нельзя, – еще раз попробовал пояснить Алексей Иванович. – Вот мы и не будем…

– Мы и без ихнего шабату не будем, – восстановил национальную гордость Степаныч.

– А Ильичу нашему Недомерок, по всему, устроит такой шабат, что тот совсем не будет рад, – неожиданно для самого себя срифмовал Сергей Викентьевич и сам же засмеялся.

– Чего он тя пытау? – спросил у Григория Степаныч, аккуратненько разливая мутный напиток по стаканам.

– Так ерунда полная… Ходил я к Ильичу, когда он в Москву собирался. Книжку относил. Прочитал и пошел каку другую взять…

– Знамо дело, – перебил Алексей Иванович, – я тоже беру иногда почитать на ночь.

– Не об том разговор, – отмахнулся от электрика Степаныч. – Все берут, да без толку…

Тут требуется маленькое пояснение. Какое-то время назад школу взбудоражили пересуды о том, что Лев Ильич где-то прячет несметные деньжищи. Степаныч под воздействием этих сплетен, и не желая признавать, что именно его наветы и послужили их рождению, взялся внезапно наведываться к Йефу домой. Предлагал всякую помощь, долго засиживался за чаем, шарил зорким и проницательным глазом по стенам (ведь здесь где-то – больше негде). Однажды спросил: мол, зачем вам столько книг – полки ломятся? А Йеф в ответ возьми и скажи: «В них все наше богатство». Степаныча как молнией прошибло.

Стал он с того дня усердным читателем. Сразу же отобрал книг десять – брал не подряд, а вразнобой. Йеф не очень обрадовался приобщению завхоза к мировой культуре, но книги дал. Еле выждав дня три-четыре, Степаныч приволок книги назад и взялся шарить, выбирая еще. Как-то так утряслось, что Йеф стал давать не более одной книжки и безо всякого радушия. Это было точным знаком, что Степаныч на верном пути. Надо было только отыскать, в каких книжках устроены денежные тайники.

В какой-то злосчастный день Степаныч ляпанул про свои догадки за этим вот самым столом, и скоро уже все работники и даже весь педагогический состав интерната стали читателями личной библиотеки Льва Ильича. Сначала читали с небывалым энтузиазмом и что ни попадя, а потом как-то вся эта блажь сошла на нет, и только самые упорные продолжали брать книжки у Йефа, а уж совсем упертые – те как-то незаметно и вправду приобщились к чтению…

– Так вот, – продолжал Григорий, – я ему и говорю все, как есть. Книгу, мол, прочитал и отнес – ничего криминального. А он не отстает: а какая книга? а про что? а об чем говорили?.. Ну совсем убормотал – голова кругом. А дальше – сплошной анекдот. Я спрашиваю у него, а какого рожна такая великая организация не может поставить несколько жучков. Не в каменном же веке живем! Жучок впендюрил – и слушай, что сказал да кому сказал… Ну, не так?.. А он тут и сказани: «Мы, – говорит, – три жучка поставили, так он их нашел и уничтожил, а больше и нет. Я, говорит, к начальству, а мне разнос за порчу драгоценного оборудования и – шиш с маслом». Велели ему работать по старинке, а жучки они, оказывается, тратят на прослушку своих жонок и любовниц. Представляете, мужики, если даже в ГБ такой бардак, то чего ожидать от других?..