Книга Владимир Святой - Алексей Карпов

Ярополк так и не принял христианство. (Его кости были крещены лишь в 1044 году князем Ярославом Владимировичем.) Но может быть, он намеревался это сделать? Ярополк шел путем своей бабки, княгини Ольги. Но он был еще слишком молод, слишком подвержен различным, порой противоположным, влияниям и не всегда был последователен в достижении своих целей.

Успешной, видимо, была политика Ярополка в отношении печенегов. Об этом свидетельствует та же Никоновская летопись, сообщая под 6486 (978) годом: «Победил Ярополк печенегов и возложил на них дань». Вероятно, речь идет о более раннем времени. «Повесть временных лет» ничего не знает о русско-печенежских войнах при Ярополке. Но они, безусловно, были: гибель Святослава не могла не подтолкнуть печенегов к нападению на Русь. В конце концов натиск кочевников был отбит. Под следующим 979 годом составитель Никоновской летописи продолжает: «Пришел печенежский князь Илдея и бил челом Ярополку в службу. Ярополк же принял его, и дал ему грады и волости, и имел его в великой чести». Достоверность этого сообщения вызывает сомнения — слишком уж очевидно его сходство с позднейшими случаями переходов татарских и иных «князей» на московскую службу (можно думать, что именно из современной составителю летописи действительности появились в рассказе «грады и волости», данные Илдее). Но если Никоновская летопись сохранила подлинный факт перехода одного из печенежских ханов в подданство киевскому князю, то перед нами — явление совершенно новое, не знакомое более раннему времени. Не неустойчивый союз с печенежской ордой (как это было при Игоре и Святославе), но вовлечение печенегов в состав собственно Киевского государства — вот путь, по которому позднее пойдут взаимоотношения Руси со Степью. Существование русско-печенежского союза при Ярополке в любом случае не вызывает сомнений — о нем мы узнаем из летописного рассказа о последнем периоде войны между Ярополком и Владимиром.

О втором сыне Святослава, Олеге Древлянском, летопись рассказывает еще меньше. Это не удивительно. Все, что происходило за пределами Киевской земли и напрямую Киева не касалось, мало интересовало киевских летописцев. И все же даже скупое летописное повествование о вражде Ярополка и Олега позволяет нам увидеть некоторые черты характеров обоих князей. Такова особенность исторической памяти: в ней остается лишь самое важное, самое значимое. Летопись, составлявшаяся десятилетия спустя, и фиксировала то, что отложилось, запомнилось, то, что было самым характерным для действующих в ней лиц. Запомнилось же миролюбие и медлительность Ярополка и — как полная противоположность — вспыльчивость его брата Олега. Видимо, воинственный характер отца отразился в Олеге с наибольшей силой и успел проявиться достаточно рано и достаточно отчетливо, чтобы впечататься в сознание современников и остаться в памяти потомков. И это несмотря на то, что Олег умер совсем еще молодым человеком, даже юношей. (Существует предположение, что князь Олег Древлянский успел стать героем русских былин и именно он известен под именем былинного богатыря Вольга Всеславича. Я не стану разбирать здесь это предположение, кажущееся мне все же неосновательным; замечу лишь, что вряд ли стоит искать в былинах, как это делается, непосредственного отражения каких-то конкретных исторических событий.)

О том, как правил Олег Древлянской землей, кто из его воевод направлял его действия, мы ничего не знаем. Судя по косвенным свидетельствам позднейших иностранных источников, Олег вел самостоятельную внешнюю политику. Какие-то отношения, возможно, связывали его с Древнечешским государством. Если учесть, что в 70-е годы X века чешский князь Болеслав II воевал с императором Отгоном, вероятным союзником Ярополка, то можно предположить, что древлянско-чешские контакты явились оборотной стороной наметившейся вражды Олега со своим старшим братом.

Вражда эта началась, казалось бы, с незначительного события, о котором тем не менее подробно рассказывается в «Повести временных лет»:

«В лето 6483 (975). Охотился Свенельдич, именем Лют: вышел из Киева и гнал зверя в лесу. И увидел его Олег, и спросил: “Кто это?” И ответили ему: “Свенельдич”. И, заехав, убил его Олег, ибо сам охотился».

Летопись, конечно, лучше нас оценивает значимость каждого события. Эта встреча и последовавшее за нею убийство Люта сыграли огромную роль в истории Русского государства и привели к совершенно непредсказуемым и трагическим последствиям.

В глазах человека того времени поступок Олега был оправдан. Древлянская земля, куда в поисках охотничьих угодий забрел Свенельдов сын, принадлежала ему. Вмешательство чужака, чужого князя в дела его земли или даже одно присутствие такого чужака в его земле без его на то воли были прямым нарушением обычая и закона, посягательством на его власть. Вспомним, что, согласно Саге об Олаве Трюггвасоне, присутствие человека княжеского рода в чужих владениях без разрешения князя считалось недопустимым и влекло жестокую кару; Олаву, например, пришлось скрывать свое происхождение. Правда, Лют не принадлежал к княжескому роду. Но он был сыном Свенельда — человека, чья власть и чей авторитет, пожалуй, не уступали княжескому. Свенельд — совершенно исключительное явление в ранней русской истории. Согласно летописи, он действует на протяжении более чем пятидесяти лет, с 922 по 972 год (первая дата, правда, явно искусственна), оставаясь первым из воевод при четырех правителях Киевской Руси. Видимо, это был человек выдающихся способностей. Прочности занимаемого им положения не помешало и то обстоятельство, что он косвенно оказался замешанным в гибели как Игоря, так и Святослава. (Забегая вперед, скажем, что смерть еще двух князей впрямую будет связана с именем этого поистине «черного гения» начальной русской истории.)

Появление Свенельдова сына в Древлянской земле таило в себе несомненную угрозу для Олега. Не случайно он убивает Люта лишь после того, как узнает, чей сын очутился перед ним. Едва ли нечаянно Лют заехал в пределы Олега. Дело в том, что еще князь Игорь Старый незадолго до своей смерти вручил Свенельду «древлянскую дань». (Это известие изъято из «Повести временных лет», но сохранилось в другой древнейшей летописи — так называемой Новгородской Первой младшего извода.) Дарение Игоря не могло быть забыто. Более того, по давности лет оно значило едва ли не больше, чем завещание самого Святослава, посадившего «в Древлянах» Олега. Вероятно, Свенельд и Лют посчитали, что пришло время вернуть себе законные права. Впрочем, может быть, сын действовал и независимо от своего отца.

То, что Лют открыто «заехал» в Древлянскую землю, показывало его притязания на обладание ею. Охота на зверя была искони княжеским занятием. Лют, следовательно, ставил себя в княжеское достоинство, вел себя как равный Олегу. Это был прямой вызов, и Олег принял его.

Мы не знаем, как отнесся Ярополк к выходке Люта. Надо полагать, он вовсе не разделял корыстных притязаний своего воеводы и его сына. Ибо таким образом — вольно или невольно — ставилась под сомнение законность завещания его отца, а ведь именно оно составляло правовую основу его собственной власти над Киевом. Скорее всего, Ярополк вообще не был осведомлен о происходивших событиях и узнал о них лишь как о свершившемся факте.

Но так или иначе, а Свенельдов сын был убит. Олег — хотел он того или нет — вступил в открытую вражду с Ярополком.