Книга Последний аргумент закона - Андрей Воронин

— Нет, мы так не договаривались.

— А если товар стоящий?

— Если вы мне стоящую добудете, я вам по двести каждому кину.

Гаишники принялись нагло ржать, глядя прямо на сутенера.

— Кстати, мужики, — Яша приблизился к открытой дверце гаишной машины, отгадайте загадку?

— Валяй.

— Чем х., от жизни отличается?

Гаишники переглянулись, затем один потер висок:

— Ну, и чем же? — спросил он у сутенера.

— Жизнь жестче, чем х… Гаишники опять заржали.

— Тебе, наверное, прошмандовки анекдот рассказали, а, Яша?

— Нет, не они, приятель рассказал.

— Он голубой, что ли?

— Нет, не голубой, он самый что ни на есть нормальный — майор ГИБДД.

— Панкратов, что ли?

— Ага, — сказал Яша.

— Этот может. Еще тот фрукт. — Гаишники завели машину. — Успехов тебе, Яша.

Девчонки помахали гаишникам так, словно те были им, по меньшей мере, близкими друзьями.

— Я вон ту, Галю, как-то пользовал, — сказал сержант лейтенанту.

— Ну, и как?

— Да никак, полегчало, давление снял, и все. Я вообще, честно говоря, тех мужиков, которые за это еще бабки платят, абсолютно не понимаю.

— Ты не понимаешь? Знаешь почему? Потому что сам бабой бесплатно пользуешься, а когда бесплатно, тогда и кайфа никакого.

Гаишники смеялись, поглядывая на машины, мчащиеся к Москве. Они выбирали объект. И вскоре заметили, серебристая «тойота» пронеслась рядом с их машиной.

— Сто двадцать прет, — сказал лейтенант сержанту. Сержант хмыкнул, осклабился. Лейтенант взял в руку рацию и, нажав кнопку, забурчал:

— Эй, Петров, слышишь? Серебристая «тойота», тормозни ее, мы сейчас подъедем. Ты меня понял?

— Так точно, понял, торможу!

— Вот и все, двадцать баксов в кармане, — откладывая рацию в сторону. Быстрые и легкие деньги. Дорога — как река, — философски заметил лейтенант, забросил удочку и вытаскивай рыбину.

— Всю ночь нам мотаться туда-сюда по этой реке, как рыбнадзору.

— Это ты другим рассказывай про рыбнадзор, мы с тобой — браконьеры, усмехнулся лейтенант и тут же увидал черный джип «мерседес», мчащийся по встречной полосе. Даже с большого расстояния было понятно, что водитель нещадно превышает скорость.

— В аэропорт спешит, — на губах сержанта появилась хищная улыбка. — С тех, кто в аэропорт едет, можно и стольник срубить. Главное — тормознуть и время потянуть. На самолет люди опаздывают, готовы откупиться любой ценой. Ну что! Стопорнем?

— Не успеем. Пока остановимся, разделительную перебежим, махнем, а он уже вон где будет. Курочка — она по зернышку клюет и сыта бывает. Наша верная двадцатка нас ждет, поедем, срубим ее. Дураков на шоссе хватает, всех не переловишь.

Сержант с тоской во взгляде проводил глазами уносящийся к аэропорту джип.

— Этот под сто пятьдесят валит.

— Такую машину и тормозить опасно, может, депутат какой, наглости у него не меряно. А может, министра какого встречать едет. Опасно тормозить, нарваться можно. Номер не рассмотрел?

— Где ж рассмотришь! Увидел, что два нуля впереди, и то, что частник.

— Сортир на колесах: не тронь, не завоняет. Лейтенант, умудренный службой, умел переключать внимание. Если не тормознул машину, забудь о ней, жди другую.

— Упустили.

Молодой же сержант все еще жалел об упущенной возможности. Он еще не накушался. Квартира у него была обычная, обставлена без лишней роскоши. Но вкус к жизни он уже начал чувствовать, ребенок его учился в платной школе, постигая сразу два иностранных языка. Сам-то сержант и по-русски изъяснялся с трудом, умудрялся слово «заявление» писать через апостроф — «заявление». У лейтенанта уже имелась довольно свежая иномарка, и полгода как в окнах его «хрущевки» стояли немецкие стеклопакеты.

Джип мчался в Шереметьево. На время судьба развела водителя черного джипа «мерседес» и сотрудников ГИБДД. За рулем сидел молодой человек, длинноволосый, с хищным взглядом. Он мерно жевал резинку и смотрел на дорогу так, словно на дороге никто не мог причинить ему ни малейшего вреда, словно не существовало гаишников, осветительных мачт ограждения, не было машин, мчащихся в двух направлениях.

Галкин-младший прекрасно понимал, что творится у него за спиной, поэтому и не оборачивался. Ему было наплевать на то, что он причиняет кому-то неудобства.

— Захочешь жить — увернешься, — приговаривал он, подрезая очередную машину и слыша за собой визг тормозов.

Впереди показался подержанный «лэндровер», выкрашенный в защитный цвет.

Галкин хмыкнул:

— Ну, что, браток, я тебя сейчас подрежу, ты увидишь, как красиво я это сделаю.

Он вдавил педаль газа. Обычно в таких случаях, когда сзади нагло наседают на крутой тачке, водитель впереди идущей машины считает за лучшее уступить дорогу.

«Немного покочевряжится, но потом уступит!»

Но «лэндровер» шел ровно, ни сбавляя, ни прибавляя скорости, словно не мчался на него сзади другой автомобиль.

«Может, он глухой», — подумал Галкин-младший и трижды мигнул фарами.

Водитель «лэндровера» даже не обернулся. Аркаша Галкин выплюнул жвачку под ноги и сказал:

— Ты у меня сейчас запоешь по-другому! Он попытался объехать «лэндровер», но водитель перекрыл ему дорогу. Тогда Аркаша попробовал опередить справа, но и тут «лэндровер» плавно принял к обочине. Аркаше пришлось сбавить скорость, а это он уже рассматривал как прямое оскорбление. Теперь он сигналил непрестанно. Машины разделяла пара метров. Аркаша рассмотрел за рулем мужчину, а на заднем сиденье — женщину с ребенком.

— Ну, я тебя, суку, сейчас сделаю! — и Галкин, немного поотстав, вновь разогнал свой джип, давая себе твердое обещание, что тормозить не станет.

Габаритные огни «лэндровера» стремительно приближались. Аркаше стало не по себе, он почувствовал, что теряет контроль над ситуацией и сейчас врежется в автомобиль. Он вдавил сигнал и втянул голову в плечи. Когда ему показалось, что столкновение неизбежно, «лэндровер» внезапно увеличил скорость и ушел вправо. На спидометре у Аркаши было сто пятьдесят.

— Ни хрена себе, развалюха валит! — проговорил он, вытирая рукавом вспотевший лоб.

— Вот так, — сказал Илларион, поворачивая голову к своей спутнице.

Быстрой езде радовалась лишь ее трехлетняя дочка.

— Вы бы не ехали так быстро, — попросила женщина. — Сейчас мы уже успеваем, — она взглянула на часы.