Книга Братья Старостины - Георгий Морозов

Известный футбольный специалист Михаил Ромм (однофамилец и тезка знаменитого кинорежиссера) подготовил учебный фильм, появившийся на экранах в начале 1940 года. Состоял он из четырех частей: «Удары и остановка мяча. Ведение, финты и отбор мяча. Игра головой. Техника игры вратаря». После окончания съемок организовали два просмотра в узком кругу специалистов. Александр Старостин с укоризной указал на упущение: не показан удар носком. Ромм считал: «Это не упущение, я сознательно не заснял его, не желая тратить драгоценные метры на такой, по моему мнению, третьестепенный удар». Возникла дискуссия, но каждый остался при своем мнении. И это тоже было в духе Александра.

Руководил он Всесоюзной секцией футбола до июля 1941-го. Как понятно из даты, вмешалась Великая Отечественная война.

В случае с Петром все получилось банально: травма, о которой уже говорилось ранее, не оставляла надежд на полноценное продолжение карьеры. Последнюю операцию Петру делал один из лучших московских хирургов Ланда, который впоследствии ставил на ноги знаменитого Всеволода Боброва. Однако колено, что называется, не держало, выскакивало из сустава.

В чемпионатах страны младший из братьев провел 21 матч. Сам он говорил: «Сезон 1939-го стал для меня последним, выходил я в составе от случая к случаю. Не повезло, что говорить. Ведь был в расцвете сил». Уточним, что в тот год Петр участвовал только в товарищеских играх.

Дольше всех в строю оставался Андрей, у которого в сумме набежало 94 игры и четыре забитых мяча. При этом в 1938–1940 годах он был капитаном «Спартака». После победы в первенстве СССР-1938 именно он принял в свои руки знамя как символ чемпионства. Любопытна произнесенная при этом речь, приводя которую, Аксель Вартанян сделал ремарку: «Зная о диссидентских настроениях братьев Старостиных, пребываю в уверенности, что сказанные им слова шли не от сердца. Выбора у Андрея Петровича не было — играл он по установленным режимом правилам».

А вот и сам текст: «Мы понимаем, что дело не только в выигрыше первенства, которого наша команда добилась. Мы понимаем, что осуществляем задачу, поставленную перед советской физкультурой, — воспитать здоровое молодое поколение, способное встать грудью на защиту родины, сумеющее догнать и перегнать западноевропейские буржуазные рекорды. И мы понимаем, что без поднятия политического и культурного уровня этого нельзя достичь.

Мы заверяем партию, правительство, физкультурную общественность, что будем бороться за реализацию этой задачи и добьемся успеха. Порукой этому служат те заботы и внимание, которыми окружают нас родина, партия, комсомол и лучший друг физкультурников товарищ Сталин».

Не зря зарубежные исследователи нашего футбола писали о Старостиных, что они умели «бегло говорить по-большевистски»…

Андрей, естественно, не был большим любителем официоза. Куда охотнее он соприкасался с жизнью в самых простых и естественных ее проявлениях. В 1939-м «Спартак» во второй раз подряд сделал дубль — выиграл и первенство, и Кубок СССР. Отметить успех команда собралась на квартире у капитана. Футболисты часто выходили на балкон, напротив которого располагалась школа, и вскоре оттуда явился завуч: невозможно вести уроки, ребята смотрят не на доску, а в окно…

Андрей, можно сказать, взял над этой школой шефство, приглашал мальчишек на матчи. Тогда у ребятишек шиком считалось нести чемоданчик знаменитого футболиста, и один из них даже узурпировал такое право, за что остальные прозвали его Комендантом Старостина.

Алексей Максименко, будущий летчик, учился в другой школе, но в его воспоминаниях тоже фигурировал третий из братьев: «У нас преподавателем по физкультуре был Андрей Старостин, знаменитый футболист. Мы все были члены спортивного общества „Спартак“, носили значки и спортивный берет. Задача стояла сдать нормативы на четыре значка. Первый — „Ворошиловский стрелок“, для этого нужно было выбить 45 очков из 50. Второй — ПВХО (подготовка к противовоздушной и химической обороне). Третий — ГСО (готов к санитарной обороне), надо было уметь оказывать первую медицинскую помощь, делать искусственное дыхание. И последний — ГТО, первой или второй ступеней. Этот значок на цепочке.

Помню, нужно было прыгнуть вверх на один метр сорок сантиметров, а я мог только на один метр тридцать сантиметров. Потом мне один друг рассказал, что можно прыгать через голову, и я сдал этот норматив, и Старостин дал мне ГТО второй степени».

Надо полагать, штатным преподавателем физкультуры Андрей все-таки не был. Но по спартаковской линии вполне мог заниматься с ребятами и в школе, расположенной в Потаповском переулке.

Про третьего брата в народе ходило много легенд. Однажды он сам в поезде слушал рассказ соседа по купе, который якобы был на короткой ноге с «Андрюхой» Старостиным. Между прочим, практически все друзья называли футболиста полным именем, и только Фадеев позволял себе ласковое: Андрюша. Рассказчик выкладывал всё новые и новые подробности, вроде того, что Старостин в перерыве каждого матча выпивает стакан коньяку для куража. Когда же его слушатель наконец-то представился, попросту потерял дар речи.

Весной 1940-го Андрей ездил во Львов: с одной стороны, помогал местному «Спартаку» правильно организовать работу, а с другой — присмотрел пару игроков для московской команды. Запоминающимися стали и матчи усиленного «Спартака» с болгарами — сперва в Софии, затем в Москве. Как раз за успешные выступления против «Славии» и сборной Софии ему было присвоено звание «заслуженный мастер спорта».

Когда в страну пришла беда

Известие о начале войны застало Старостиных в городе на Неве. Спартаковцы перед этим сыграли с «Зенитом», а 22 июня должны были встретиться с ленинградскими одноклубниками. В чемпионате СССР братья уже не выступали, но пропустить такой матч никак не могли. Накануне вечером в гостинице «Астория» они ужинали вместе с Марком Бернесом, договорились встретиться в Москве.

В шесть утра Андрея разбудил в номере телефонный звонок школьного друга Сергея Ламакина, который в то время занимал руководящую должность в системе гражданской обороны Ленинграда: «Вставай, война! Игры не будет». К двенадцати участники матча всё равно собрались на стадионе, где транслировалось по радио выступление Молотова. А вечерним поездом москвичи отправились домой.

На первой полосе газеты «Красный спорт» появилась заметка «Слово нашей семьи», подписанная четверкой братьев (орфография и пунктуация сохраняются):

«Грозен в своем гневе наш великий народ.

Вдвойне грозен он после подлого провокационного выступления гитлеровских бандитов и изуверов.

От Львова до Владивостока, от Мурманска до Еревана, всюду в едином порыве встала нерушимая семья русских, узбеков, грузин, эстонцев, украинцев, белоруссов, латышей, казахов… У нас есть что защищать и у нас есть чем громить зарвавшегося врага.

Под игом гитлеровских палачей стонут германские рабочие и крестьяне, стонут многие беззащитные народы Европы. Но коричневая чума со свастикой на рукаве будет выкорчевана. Ее сотрут с лица земли мощные и меткие залпы орудий воинов страны социализма, ее уничтожат до основания железные полки бойцов Красной Армии.