Книга Петр и Феврония. Совершенные супруги - Дмитрий Володихин

О. В. Гладкова находит еще одну параллель: Петром меч обретен между каменными плитами алтаря, а «в житии Евстафия Плакиды символика камня также играет значительную роль именно в эпизоде чуда: „елень тот взыде на камень высок и ста на нем“»[85]. Камнем Христос называет апостола Петра (Ин. 1: 42). Интересно, что и апостол Петр называет Христа камнем в тексте Первого послания, который доступнее для понимания в синодальном переводе: «Он для вас, верующих, драгоценность, а для неверующих камень, который отвергли строители, но который сделался главою угла, камень претыкания и камень соблазна, о который они претыкаются, не покоряясь слову, на что они и оставлены» (7 Петр. 2: 7–8). Таков, возможно, дополнительный смысл явления отрока князю Петру.

Также в процитированном нами отрывке можно найти преемственность жития Евстафия Плакиды от евангельского рассказа об апостоле Павле, чья фигура немаловажна для «Повести…» (предисловие переполнено цитатами из его посланий, кроме того, его имя носит брат князя Петра). Итак, олень говорит Плакиде: «О, Плакидо, что мя гониши, аз есмь Иисус Христос». В Деяниях же святых апостолов читаем об апостоле Павле: «Внегда же ити, бысть ему приближитися къ Дамаску, и внезапу облиста его свет от небесе: и пад на землю, слыша глас глаголющь ему: Савле, Савле, что мя гониши? Рече же: кто еси, Господи? Господь же рече: Азъ есмь Иисус, Егоже ты гониши: жестоко ти есть противу рожну прати» (Деян. 9:3–5). Помимо сходства прямой речи в обоих отрывках важно отметить, что и Савл (Павел), и Евстафий в момент божественного откровения не были крещены и только после видения уверовали во Христа. Как и апостол Павел, великий князь Владимир «впадет в недуг очима» [86] и исцеляется только после крещения. Преемственность образов апостола Павла и Владимира Святого прослеживается и в гимнографии.

Главное же, на наш взгляд, сходство между Евстафием и Петром заключается в виде́нии креста — обретении меча-креста. Сближение образов креста и меча, несомненно, требует разъяснений.

Меч обретен Петром в алтаре — особом сакральном месте; к тому же церковь эта находится в монастыре Воздвижения честнаго животворящего креста. Посвящение монастыря явно выбрано книжником не случайно.

Воздвижение честнаго животворящего креста Господня празднуется Церковью с IV века. В 326 году равноапостольной царицей Еленой, матерью Константина Великого, был обретен Крест Господень. «В Константинополь святая Елена привезла с собой часть Животворящего Древа, гвозди и другие святыни. Равноапостольный император Константин повелел воздвигнуть в Иерусалиме обширный храм Воскресения Христова… Храм был освящен 13 сентября 335 года. На следующий день, 14 сентября, установлено было праздновать Воздвижение Честного и Животворящего Креста»[87].

Возможно, посвящение монастыря, данное в «Повести…», отсылает читающего к событиям IV века, когда Константину Великому был явлен крест. Мы уже поднимали тему возможной преемственности или, по крайней мере, параллелей «Повести…» с житием святого Константина Великого. Отрывок «Повести…» об обретении меча в алтаре можно назвать параллелью не только к эпизоду из жития святого Евстафия Плакиды, но и к явлению креста в небе Константину Великому.

В житии Константина читаем: «…виде [Константин] крест на небеси и глас слыша, Константине, сим побеждай враги своя»[88]. После этого царь Константин побеждает гонителя христиан — Максенция, принимает крещение и становится первым христианским царем. О. В. Гладкова пишет: «Примечательно, что Причудская редакция Повести [о Петре и Февронии] напрямую сводит Петра и Константина, вкладывая в уста „юноши“ слова, сходные с теми, которые увидел Константин в небе: „Сим мечем победиши врага“»[89].

На день Воздвижения честнаго животворящего креста в Про́логе дается чуть более пространный рассказ о виде́нии царя Константина: «И моляшеся Богу Небесному, его же и христианский народ почитает, еже даровати ему образ победы на мучителя. И зело убо молящуся царю и явися ему в полудни, и сущим с ним, образ Креста Господня воображен звездами… Нощию же спящу ему явися Христос и паки показа ему явльшееся на небеси знамение честнаго креста»[90]. Здесь мы находим еще большее сходство с «Повестью…»: «явление» креста происходит во время молитвы.

Позже царь «Константин же повеле носити честный крест пред полками вой его»[91], то есть духовное оружие, данное Христом, получает материальное воплощение.

Образ креста как орудия победы над дьяволом очень распространен в богослужебных текстах. О. В. Гладкова находит в службе Воздвижению креста мотив повержения змея крестом: «Древу образом креста пресмыкаема по земли змия привяза лукавное, о сем обличив вред»[92].

Церковная литература изобилует произведениями, восхваляющими Крест Господень, где он выступает оружием против сил зла. Один из канонов Кресту, написанный Григорием Синаитом на рубеже XIII–XIV веков, находим в Каноннике преподобного Кирилла Белозерского. Канон читается на предпразднество Воздвижения. «В каноне замечательного подвижника и учителя духовной жизни преподобного Григория Крест Христов прославляется как пособие христианам в их аскетическом подвиге, как Христово оружие в невидимой брани»[93]. Мы находим здесь строки, по смыслу также пересекающиеся с мотивом змееборчества: «Твоя высота, Живоносне Кресте, воздушнаго князя биет, и глубина всея бездны закалает змия, широту паки воображает, низлагая мирскаго князя крепостию Твоею»[94]. Кроме того, в каноне Иосифа Песнописца (ум. 883) читаем: «Умерщвляется змий лукавый ныне, иже тьмы начальник, сияния не терпя, еже облистает Живоносный Крест, Божественнаго царя скиптро честное»[95]. Канон поется на праздник Происхождения древ честнаго креста Господня (праздник, отмечавшийся на Руси с XIV века[96]).